The Politics of Reality: essays in feminist theory (1983, Crossing Press)

Я пыталась написать что-нибудь о сепаратизме практически с момента появления у меня феминистского сознания, но это была такая неустойчивая тема, и каждый раз, когда я пыталась ухватить ее, она незаметно разбивалась на такие вопросы как сексуальность, ненависть к мужчинам, так называемая дискриминация наоборот, апокалептический утопизм и так далее. То, чем я хочу поделиться сегодня – это моя последняя попытка рассмотреть сущность вопроса.

В моей жизни, в феминизме, как я его понимаю, сепаратизм – это не теория и не доктрина, и это не требование определенного поведения со стороны феминисток, хотя он действительно связан с лесбийством.

Для меня феминизм – это калейдоскоп, чьи формы, структуры и узоры меняются при каждом новом повороте креативности феминисток. Один из его элементов, который неизменно присутствует во всех его формах – это элемент сепарации. Этот элемент имеет разные роли и отношения с другими кусочками стекла – он принимает разные значения, по-разному определяется и определяет, зависит от того, какие еще кусочки стекла упадут и кто держит калейдоскоп. Однако тема сепарации, при всех своих вариациях, присутствует всегда: от развода до эксклюзивных лесбийских сообществ, от убежищ для избиваемых женщин до шабаша ведьм, от программ женских исследований до женских баров, от расширения доступа к детским садам до абортов по требованию.

Несмотря на свое присутствие, эта тема представляется как неприличная, банальная, мистическая или же она просто напрямую отрицается многими апологетами феминизма, которые, похоже, стыдятся ее. С другой стороны, наиболее вдохновляющие теоретики и активисты приветствуют, исследуют, расширяют и развивают эту тему.

Тема сепарации примечательно отсутствует или рассматривается крайне негативно в большинстве подходов, которые я читаю индивидуализированными решениями и краткосрочными проектами, такими как легализация проституции, либеральные брачные контракты, улучшение обращения с жертвами изнасилований и позитивная дискриминация. Мне очевидно, по крайней мере, в моем личном случае, что степень ассимиляции или сепарации – это один из главных показателей для оценки различных теорий, действий или практик, который и делает их реформистскими или радикальными, то есть направленными на корень проблемы. Так что главный вопрос следующий: Что такого в сепарации, независимо от формы или степени, что делает ее такой базовой и такой зловещей, такой волнующей и такой отталкивающей?

Феминистская сепарация – это различные виды и формы отделения от мужчин и от институтов, отношений, ролей и деятельности, которые определяются мужчинами, в которых доминируют мужчины и которые работают на благо мужчин и поддержание мужских привилегий. Эта сепарация инициируется и поддерживается по воле женщин. (Маскулинный сепаратизм – это частичная сегрегация женщин от мужчин и мужских сфер по воле мужчин. Разница здесь критическая.) Феминистская сепарация принимает множество форм. Разрыв или избегание близких личных и рабочих отношений; запрет кому-либо входить в твой дом; исключение кого-либо из своей организации или встречи; отказ от участия в определенной деятельности или институте, избегание такого участия; избегание определенной коммуникации или влияния (отказ слушать музыку с сексистскими текстами, отказ смотреть телевизор); отказ предоставлять поддержку или преданность; отвержение или грубость в ответ на чужие оскорбления. Некоторые формы сепарации – это просто скромные изменения идентичности, приоритетов, целей. Отказ от преданности кому-нибудь или чему-нибудь – это сепарация; как и прекращение любви.

Феминистская сепарация редко, если вообще когда-либо, становится личной или политической целью сама по себе. Чаще всего сепарация является инстинктивным отвержением систематической ненависти к женщинам, которая нас окружает. Как правило, сепарация инициируется и поддерживается ради достижения другой цели – независимости, свободы, роста, создания нового, сестринства, безопасности, здоровья, новых и еретических обычаев. Часто такая сепарация начинает эволюционировать, как только человек открывает для себя, что многие люди, институты и отношения на самом деле бесполезны, оскорбительны или слишком хлопотны, и от них действительно проще отказаться. Иногда сепарация планируется сознательно и культивируется как необходимое условие для какого-либо дела. Иногда сепарация достигается и поддерживается просто, сопровождается чувством облегчения и даже радости; иногда сепарация достигается и поддерживается тяжело, сопровождаясь постоянным напряжением, тревогой, болью или горем.

Большинство феминисток, а возможно и все они, практикуют какую-либо форму сепарации от мужчин и институтов мужского доминирования. Особенность сепаратизма в том, что он состоит из осознанных, систематических и, вероятно, более глобальных практик, чем другие, а также в том, что он выступает за последовательную и «масштабную» сепарацию как осознанную стратегию освобождения. В отличие от имиджа сепаратизма как трусливой попытки сбежать от окружающей действительности, реальная сепаратистка выбирает такую жизнь и программу, которая обрекает ее на злобу, презрение, оскорбления и конфронтацию, и, как правило, ей приходится расплачиваться за свой выбор экономическими санкциями. Обычное наказание за отказ работать с мужчинами – голод (или, по крайней мере, отсутствие медицинской страховки), и даже если ее политика не-сотрудничества является более скрытой, ее жизнь все равно может оказаться под угрозой. Наказания за лесбийство – остракизм, оскорбления, ненадежная занятость, безработица. Наказанием за отвержение мужского сексуального внимания может быть изнасилование или, более часто, потеря профессиональных возможностей. В жизни сепаратистки также есть дополнительное бремя, потому что большинство посчитают ее морально неполноценной или мужененавистницей. Но здесь есть одна подсказка: если вы делаете что-то, что так строго запрещают патриархи, то вы поступаете правильно.

Есть одна идея, которая то и дело появляется как в феминистской, так и в антифеминистской литературе – это паразитизм женщин и мужчин, паразитизм мужчины на женщине… В целом, это означает, что силы, энергия, мотивация и забота женщин направляются на поддержку мужчин, и что силы, агрессия, духовность и поиски мужчин отнюдь не поддерживают женщин.

Иногда говорится, что есть и обратный паразитизм, что женщина – это паразит. Однако женщину можно представить, как паразита, только если принять очень узкий взгляд на человеческую жизнь, узкий взгляд на класс и расу и узкое понимание жизненных благ. В большинстве случаев вклад женщин в свое материальное обеспечение является основным, в большинстве периодов и мест женщины обеспечивали себя. Также следует различать частичную или полную материальную зависимость женщин, которая создается определенной экономической и классовой структурой, и практически безусловную духовную, эмоциональную и материальную зависимость мужчин от женщин. В наше время мужчины частично поддерживают женщин материально, и это происходит в условиях, которые мешают женщинам обеспечивать себя самостоятельно. Однако женщины предоставляют и всегда предоставляли мужчинам энергию и заботу, чтобы они могли жить дальше, мужчины окружаются заботой женщин. И похоже, что мужчины даже частично не способны обеспечить себя такой заботой самостоятельно.

Я вижу такой паразитизм мужчин на женщинах в той панике, ярости и истерии, которые возникают у большинства из них при одной мысли, что женщины могут их бросить. Однако его доказательства можно легко обнаружить как в литературе, так и в социологических трудах. Доказательства можно найти в книгах Джесса Бернарда «Будущее брака» и Джорджа Гилдера «Сексуальное самоубийство» и «Одинокий мужчина». Эти работы убедительно демонстрируют, что шокирующе большое число мужчин начинают страдать от психических заболеваний, алкоголизма, физических недугов, хронической безработицы, наркозависимости и неврозов, если они лишены ухода и поддержки подруги-женщины, няньки. (При этом, с другой стороны, женщины без мужчины значительно более здоровы и счастливы, чем женщины с мужчинами).

Маскулинная литература полна описаний мужского каннибализма, того, как мужчины отнимают жизненную сущность у женщин. Образы каннибализма, визуальные и вербальные, очень распространены в порнографии: ее образы связывают женщин с едой, а секс с поглощением пищи. Как показала Миллет в своей «Сексуальной политике», да и другие феминистские аналитики маскулинной литературы, в ней постоянно присутствует тема того, как мужчина получает наслаждение от избиения, изнасилования или убийства женщин (или просто от их унижения). Такое взаимодействие с женщинами, или скорее, такие действия против женщин, позволяют мужчинам чувствовать себя хорошо, чувствовать себя выше, чувствовать себя обновленными. Мужчины чувствуют себя истощенными и разбитыми, когда живут сами по себе, когда общаются с обновленными и созданными заново мужчинами, которые могут прийти домой, где их ждет готовый ужин, чистая одежда и секс с женой; или забежать в квартиру подруги-женщины, которая подаст им кофе или выпивку и постарается поднять настроение; или снять проститутку для секса на скорую руку или для побега в любимые сексуальные фантазии; или насиловать военных беженцев. Забота женщин, будь она добровольной или вынужденной, бесплатной или оплаченной – это то, что восстанавливает мужские силы, волю и уверенность в себе, чтобы они могли вернуться к тому, что они называют жизнью.

Если правда, что фундаментальный аспект отношений между полами – это мужской паразитизм, то это может объяснить, почему некоторые проблемы особенно возбуждают патриархальных защитников. Например, учитывая очевидные преимущества простого доступа к абортам с точки зрения контроля населения, уменьшения расходов на детские пособия и сексуальной доступности женщин для мужчин, может показаться странным, что защитники патриархата так яростно выступают против них. Однако посмотрим с другой стороны…

Эмбрион живет паразитически. В буквальном биологическом смысле, используя жизнь (кровь) другого живого существа. Он неспособен выжить самостоятельно, не может самостоятельно питаться, он неспособен даже на взаимовыгодный симбиоз. Если правда, что мужчины паразитируют на женщинах, то тогда логично, что многие из них, а также их преданные сторонницы, чувствуют параллель между своей жизнью и жизнью эмбриона. Они с легкостью идентифицируют себя с эмбрионом. Женщина, которая может отнестись к эмбриону, как к паразиту, может и мужчину счесть паразитом. Желание женщины избавиться от связи с одним паразитом может символизировать желание избавиться от другого паразита. Женщина, которая способна (юридически, психологически, физически) принимать решения, действовать в собственных интересах, и отказаться от одного паразита, точно также способна принять решение и настаивать на независимости, отвергая бремя другого паразита. В глазах другого паразита образ аборта, сделанного по собственному выбору, без ритуального подчинения власти мужчин – это зеркальный образ собственной смерти.

Другая подсказка в аргументах против свободного доступа к абортам в утверждении, что если от эмбрионов будут с легкостью избавляться, то пожилые люди станут следующими. Пожилые люди? Откуда здесь появились пожилые люди? И почему вдруг такая забота о них? Большинство пожилых людей – это женщины, а патриархальные защитники редко заботятся о благополучии женщин. Противники абортов не беспокоятся об избиениях жен или об убийствах жен – среди них не популярна поддержка борьбы с подобным насилием. Они не беспокоятся об убийствах и принудительной стерилизации в тюрьмах, их не волнуют убийства на войне или смерти в результате загрязнения окружающей среды или несчастных случаев на заводах. Похоже, что эти смерти кажутся им менее реальными или они не могут идентифицировать себя с жертвами; но как бы там ни было, они не выступают против убийств вообще. Их беспокоит полное отвержение со стороны женщины, по выбору женщины, чего-то, что паразитирует и полностью зависит от женщины. Я подозреваю, что они дрожат не из-за пожилых людей, а из-за того, что следующими могут стать мужчины.

Конечно, есть другие причины, из-за которых аборт по требованию должен вызывать протест у защитников патриархата. Одна из главных причин в том, что он позволяет женщине самостоятельно контролировать репродукцию. Если посмотреть под определенным углом, то степень патриархата можно определить по тому, насколько мужчины контролируют репродукцию, начиная с того, что женщины считаются собственностью мужей и заканчивая некоторыми репродуктивными технологиями. Отказ от такого контроля со стороны мужчин, означает отказ от патриархата. Однако такие возражения против аборта слишком абстрактны, они требуют исторического видения, которое не объясняет текущую истерию против абортов. Я считаю, что эту истерию можно объяснить тем, что их противники представляют собственное изгнание из женской матки.

Я говорю здесь об абортах, потому что для меня это самая публичная тема, в которой идет эмоциональное и физическое обыгрывание темы сепарации и мужского паразитизма. Однако есть и другие сцены для этой игры. Например, женщины, которые недавно прошли через рост самосознания, часто оставляют свои браки и семьи, или полностью, с помощью развода, или частично – отказываясь по умолчанию готовить, убирать дом и предоставлять сексуальные услуги. Женщины-ученые начинают отчуждаться от своих мужчин-коллег и научных руководителей, отказываясь служить им аудиторией, стимулятором эго, редактором, корректором или любовницей. Многие пробудившиеся женщины становятся лесбиянками или выбирают целибат, либо они становятся гораздо более разборчивыми в отношении того когда, где и в каких отношениях они занимаются сексом с мужчинами. Мужчины, на которых влияют подобные акты сепарации, как правило, реагируют защитной враждебностью, тревожностью и попытками вызвать чувство вины, не говоря уже об иррациональных аргументах, которые вполне соответствуют их собственным мифам о «женской логике». Я утверждаю, что они так сильно этого боятся, потому что они очень зависят от тех благ, которые они получают от женщин, а сепарация отрезает их от этих благ.