Перевод: shaumaenigma, void_hours

Мы должны найти в себе достаточно отваги, чтобы не поддаваться внутреннему желанию реассимилироваться в мужском мире, и чтобы признать, что можем обманывать себя — особенно относительно справедливости мужских политических императивов — чтобы вернуться в него. Если мы вернемся, то не сможем двигаться вперед.

Впервые я произнесла эту речь на конференции «Неделя женщин» в колледже Смит в Нортгемптоне, штат Массачусетс. Там разразилась открытая война между теми, кто называет себя левыми — и это единственные левые в Америке, и феминистками. Мужчины-леваки приложили немало усилий, чтобы закрыть ежегодную конференцию «Неделя женщин», проводившуюся для студенток пяти местных колледжей и университетов. Разумеется, некоторые женщины стали на их сторону. Одним из последствий противостояния стал конфликт между женщинами, свидетельство несостоятельности феминизма, принявшего мужские приоритеты.Настроение аудитории было переменчивым. Я попыталась взять этичный и честный курс.Все мои предупреждения о том, что произойдет с женским движением, если мы уступим мужскому давлению со стороны левых, на мой взгляд, осуществились.Местные женщины издали эту речь в своей собственной газете, «Valley Women’s News» Также она была опубликована в издании с более обширной аудиторией — газете «New Women’s Times» города Рочестер, штат Нью-Йорк (ныне несуществующей).

Одним из подводных камней любой попытки обсуждения стратегии социальных преобразований является пренеприятнейшее свойство абстракций увлекать за собой. Ты хочешь дать описание элементов, необходимых для поддержания эффективного радикального движения — либо эффективных мер реформирования или исправления ситуации. И в конечном итоге это выливается в перечисление «измов», которые становятся все более и более оторванными от реальности при каждом их упоминании.

Это происходит, например, когда нужно использовать слово вроде «лесбианизм». Эротическая реальность, без которой, в конце концов, лесбиянок бы просто не существовало, оказывается «вы-изм-лена» из слова; к нему добавляется пугающее коллективное измерение. Опыт лесбиянок и политические реалии, связанные с их действиями и устремлениями, становятся все более и более неясными. Мы теряем нашу связь с теми потребностями, которые, если уж на то пошло, и заставили нас создать это понятие, приставив суффикс «изм».

Слово превращается в кодовое слово, становится одновременно условным обозначением и символом. Мы начинаем соотносить себя с ним вместо того, чтобы соотносить его с нами. Затем мы начинаем применять его как оружие против других, выносить за скобки их опыт, который по каким-то причинам не совсем оправдывает применение «измовой» части слова: потому что он кажется нам недостаточно значительным, или недостаточно политическим-а-не-личным, или слишком несерьезным, чтобы удостоиться величия целого «изма». С этого момента мы потеряли слово, потеряли себя, утратили нашу связь с собственными изначальными побуждениями, намерениями и потребностями. За этим неизбежно приходит другой «изм», призванный окончательно вышибить наш «изм» из круга заслуживающих внимания вопросов, и политический дискурс сводится к войне «измов», в которой «изм» служит признаком худших ужасов, большей боли.

Склонность к «изм-изму» — да простят мне создание очередного «изма» — является, возможно, самой разрушительной и реакционной болезнью политических движений. Оно ведет как к тирании, так и к поражению.

Но к тому времени, когда движение оказывается сведено к его «измам», оно заслуживает поражения, поскольку оно уже было подорвано уступками власти, исключающими любую возможность реального восстания, реального созидания, принятия новых ценностей, основанных на знаниях, которые мы могли бы получить из реальности, если бы изучали ее без шор идеологического традиционализма.

Цель теории состоит в том, чтобы объяснить мир, в котором мы живем, как он работает, почему все происходит так, как происходит. Цель теории — понимание. Понимание заряжает энергией. Оно дает энергию действовать. Когда же теория становится помехой для действия, пора ее отринуть и вернуться голыми, то есть без теории, в мир реальности.

Люди становятся рабами теории из-за привычки оправдывать возложенные на них другими ожидания — делать то, что им говорят, жить в заранее размеченном для них мире, получать реальность предварительно расфасованной.

Люди могут быть противниками авторитарной власти и все же действовать в полном соответствии с ее требованиями. Самая глубокая борьба состоит в том, чтобы искоренить из себя и из социальных институтов, частью которых мы являемся, это требование рабского следования установленным другими правилам. Но слепая вера в идеологию, любую идеологию, способна создать сильнейшую иллюзию свободы, хотя на самом деле нами будут манипулировать и использовать те, кому эта теория служит.

Борьба за свободу должна быть борьбой за независимость — самостоятельность и автономность в осмыслении жизни, в определении важнейших для нас целей и ценностей — в каждой возможной сфере реальности: сексуальной, экономической, психологической; независимость выражения, веры, преданности, сердца. Всё, что мешает нам признать независимость главной целью; всё, что отвлекает наше внимание от независимости как революционной ценности, служит только укреплению авторитарных ценностей того мира, в котором мы живём.

Можно найти независимость в товарищеских отношениях с другими, но никто никогда не обретет независимость, подчиняясь давлению окружающих. И чем сильнее это давление толкает вас на то, чтобы подчиниться предписанным правилам и условностям, тем с большим подозрением нужно к нему относиться и тем непримиримее к нему быть — сколь возвышенной бы не казалась предложенная цель.

История преподносит нам один и тот же урок: один за другим, люди отрекаются от того, что они считают правильным и истинным ради чего-то более возвышенного — того, что они, в общем-то, не совсем понимают и чего должны бы желать – для того, чтобы считаться хорошими. Вскоре они становятся инструментами в руках деспотов, и жестокость и насилие начинают процветать с невиданной силой. А затем становится слишком поздно. Обратной дороги нет.

Женщины особенно склонны отрекаться от того, что они считают и ощущают правильным и истинным ради чего-то более важного, чем они сами. Это происходит потому, что состояние, в котором живут женщины, — колонизированное состояние. Женщины колонизированы мужчинами — как телесно, так и интеллектуально. Именуемые сущими дьяволицами, когда мы действуем в своих собственных интересах, мы прикладываем огромные усилия быть хорошими, полностью от них отказываясь.

Феминисткам теперь угрожают в каждой области деятельности, поскольку мужчины пытаются заново колонизировать наши умы — умы, которые пытались быть свободными от мужского контроля. Женщины повсюду сталкиваются с настоятельностью мужских требований, каждое из которых считается гораздо более важным, чем те требования, которые женщины должны предъявить для обретения собственной независимости.