Власть слова (1981)

Живи домашней жизнью насколько это возможно. Пусть твой ребенок будет с тобой все время. Ложись на час после каждого приема пищи. Занимайся интеллектуальной жизнью два часа в день. И никогда, до конца своих дней, не бери в руки перо, кисть или карандаш.

Наставление доктора С. Вира Митчелла Шарлотте Перкинс Джиллмен

Весной 1978 года «Массачусетс Дейли Келиджен», школьная газета Массачусетского Университета в Амхерсте, стала ареной борьбы за права женщин. Журналистки, писавшие о так называемых женских вопросах, в том числе, как я помню, о программе Министерства Экономической Безопасности по организации неотложной медицинской помощи, подвергались цензуре: их материалам отказывали в публикации или урезали. Мальчики-редакторы ханжески читали им лекции о свободе слова и высоком призвании объективной журналистики, одновременно не давая им печататься. Женщины стали протестовать. Тогда их редактор, Джулия Мелроуз, стала получать угрозы; была ощутима атмосфера насилия. Мужчины-редакторы прилагали особые усилия в создании атмосферы гнева на женщин, называя их лесбиянками. «Власть слова» написана о кампании ненависти, которую вели эти редакторы. Не испугавшись угроз, женщины захватили помещения газеты и приспособили ее оборудование для выпуска собственной газеты, в которой и была опубликована «Власть слова». Они организовали оборону и физически сопротивлялись попыткам выдворить их. Женщины держали офис газеты 12 дней. Ректором Университета была учреждена комиссия для расследования их жалоб. В отчете комиссии были рекомендованы отдельные страницы для женщин и их самоуправление, но ректор отклонил эти рекомендации. Несколько лет назад редактором для женщин был назначен мужчина. В качестве аргумента утверждалось, что среди женщин не было достаточно квалифицированных кандидатов. «Власть слова» была произнесена как речь на съезде в поддержку удерживавших газету женщин. Робин Морган и Джанис Реймонд также выступили с речью, а Симона де Бовуар послала письмо солидарности. Феминистки борются за свободу слова, когда это настоящая борьба за настоящую свободу для настоящего слова.

В Берлине в конце 1920-ых Йозеф Геббельс, в скором будущем министр пропаганды в правительстве Гитлера, организовал антисемитскую пропагандисткую кампанию, проходившую в форме серии карикатур. Все карикатуры пародировали одно и то же лицо — еврея, занимавшего крупную должность в полиции. В одной из карикатур этот мужчина, изображенный с преувеличенно огромным горбатым носом и в насмешку называемый «Исидор», сидит на тротуаре, прислонившись к фонарному столбу. Вокруг его шеи обмотана веревка. С крыш домов развеваются флаги, расшитые свастиками. Подпись: «Для него тоже настанет Пепельная Среда». «Исидор» стало насмешливым названием еврея; карикатуры стали орудием для приписывания отталкивающих черт и моделей поведения всем евреям как группе. Полицейский служащий подал на Геббельса в суд с требованием прекратить публикации злобных, клеветнических материалов. Геббельс, в полной мере воспользовавшийся демократическими гарантиями, защищающими свободу слова, был оправдан. На апелляции оправдательный приговор был подтвержден, поскольку суд счел слово «еврей» аналогичным словам «протестант» и «католик». Если нет оскорбления в том, чтобы назвать протестанта протестантом, как может быть оскорбление в том, чтобы назвать еврея евреем?

В мире, в котором не было бы истории преследования евреев только за то, что они евреи, это решение было бы разумным. Но в мире, в котором мы живем, все слова несут разный груз смыслов. Некоторые слова могут быть использованы для разжигания самой глубокой ненависти, самых сильных инстинктов массового убийства. Еврей — одно из таких слов. Геббельс использовал его с циничным расчетом, чтобы побудить к геноциду, едва ли имеющему параллели по своей чудовищности.

Другое слово, которым можно манипулировать для возбуждения одновременно страха и ненависти, — это слово «лесбиянка». Во то время, когда феминизм становится темой публичного обсуждения, это то слово, которое разжигатели ненависти шипят, шепчут и кричат с различной смесью презрения, насмешки и угрозы.

Нам нельзя позволить себе сделать ошибку, допущенную судом донацистской Германии. Нам нельзя позволить себе проглядеть действительную власть и действительный смысл слов и то значение, которое им реально придают.

Не секрет, что страх и ненависть к гомосексуалам пропитывают наше общество. Но презрение к лесбиянкам иного рода. Оно напрямую связано с ненавистью к женщине, которая определяет и строит свою личность самостоятельно, которая не контролируется нуждами, приказаниями и манипуляциями мужчины. За презрением к лесбиянкам чаще всего стоит политический отказ признавать женщин, которые организуются в собственных интересах, чтобы добиться присутствия в публичной жизни, значимого влияния на жизнь общества, действительных гарантий неприкосновенности.

Враги женщин, те, кто сделал выбор не признавать за нами свободу и достоинство, говорят слово «лесбиянка», чтобы разжечь ненависть к женщинам, которые не подчинились. Эта ненависть звучит отовсюду. Эта ненависть поддерживается и выражается в сущности в каждом институте нашего общества. Когда мужскую власть ставят под сомнение, эта ненависть способна усилиться и разгореться настолько, что становится висящей в воздухе, осязаемой. Эта ненависть постоянно содержит в себе угрозу вылиться в насилие. Эта угроза вездесуща, поскольку насилие над женщинами благословляется культурой нашего общества. И слово «лесбиянка», бросили ли его как обвинение или произнесли шепотом, как слух, используется для того, чтобы сосредотачивать мужскую ненависть на женщинах, которые осмеливаются бунтовать, и для того, чтобы устрашать и запугивать женщин, которые еще не взбунтовались.

Когда какое-то слово говорят для разжигания ненависти, не имеет значения то, что это слово первоначально означало. Имеет значение только то, что в него вкладывает тот, кто разжигает ненависть, — смыслы, которые он придает ему, ходячие предрассудки, которые он эксплуатирует. В случае слова «лесбиянка» разжигатели ненависти используют его для приписывания грубой, девиантной маскулинности женщинам, которые имели нахальство претендовать на место в этом мире. Для женщины, которую воспитывали быть красивой, уступчивой и желанной (все в мужских терминах), слово «лесбиянка» ассоциируется с грязной, отвратительной ненормальностью. Оно пробуждает в женщине ее глубочайший страх изгнания, изоляции, наказания. Для женщин, контролируемых мужчинами, это слово означает проклятие.

Ужасно, но не удивительно, что парни в редакции «Келиджен», те мальчики, которые на ваших глазах становятся взрослыми мужчинами, умышленно употребили слово «лесбиянка» в том смысле, который я только что описала. Они вели расчетливую, безжалостную кампанию пропаганды против женщин, которые захватили их газету, которых они презирают и над которыми насмехаются. Они говорят слово «лесбиянка», чтобы разбудить самую злобную ненависть к женщинам в этом кампусе. Они говорят слово «лесбиянка», чтобы направить враждебность и агрессию мужчин против восставших феминисток. Они говорят слово «лесбиянка», чтобы отмахнуться от всех справедливых обвинений, которые предъявили им восставшие феминистки. Они говорят слово «лесбиянка», чтобы оправдать свое упорное нежелание принять те простые и до удивления умеренные требования, которые выставили женщины. Они говорят слово «лесбиянка», чтобы отвести глаза от настоящей истории злобной ненависти к женщинам, которую они проявляли, когда вели эту развращенную, претенциозную, лицемерную до мозга костей газету. Они говорят слово «лесбиянка», чтобы затушевать угрозы насилия, которые получала перед захватом газеты глава женского отдела — угрозы, которые делали ее коллеги-мужчины. Они говорят слово «лесбиянка», чтобы прикрыть свой последовательный, воинствующий отказ публиковать критически важные для женщин новости. И, самое горькое, но неизбежное, они говорят слово «лесбиянка», чтобы отделять женщин друг от друга, чтобы держать женщин-служащих в подчинении, чтобы отбить у них охоту связываться с феминистками и думать сами за себя. Запуганные таким употреблением слова «лесбиянка», женщины боятся оказаться виновными по ассоциации. Хорошие девочки, умные девочки, они слышат насмешки и угрозы и делают то, что от них ожидается.

Феминистки удерживают помещения «Келиджена» потому, что слово имеет значение. Слово можно использовать, чтобы воспитывать, объяснять, информировать, просвещать. И слово можно использовать, чтобы запугивать, угрожать, оскорблять, принуждать, возбуждать насилие, поощрять невежество. Слово может сделать нас лучшими и худшими, склонить к состраданию и к ксенофобии, научить милосердию и жестокости. Слово имеет значение потому, что оно определяет смысл и значение того, что мы знаем и что мы делаем. Слово изменяет нас и сохраняет нас такими, какие мы есть. Когда женщин лишают слова, их лишают жизни. Когда женщин лишают площадки для слова, их лишают силы, которая необходима для благополучия и выживания.

Когда все новости, имеющие значение для женщин, не включаются в газету или искажаются до неузнаваемости, это преступление против женщин. И горькая ирония, что это преступление эвфемистически называют «объективной журналистикой». И вторая горькая ирония, что, когда женщины пытаются воспрепятствовать этому преступлению, их обвиняют в воспрепятствовании чему-то, что называют «свободой слова». Интересно, что выражение «объективная журналистика» всегда означает исключение насущных женских новостей, и любопытно, что доблестные защитники так называемой свободы слова используют угрозы насилия, чтобы заткнуть женщинам рот. Марксисты называют эти трудные для понимания явления «противоречиями». Мы, феминистки, зовем их фактами.

Говорю вам, те мужчины, которые заправляли в «Келиджене», использовали слово, чтобы растить невежество и поощрять фанатизм, чтобы сохранить женщин невидимыми, темными и безгласными, чтобы угрожать и запугивать, чтобы насмехаться и унижать. Было бы стыдно и дальше терпеть их вопиющее презрение к женщинам , к лесбиянкам, к слову, к новостям, для которых создана газета, к простейшим понятиям о равенстве и справедливости. Было бы хорошим и праведным отнять у них ту власть, которую они употребляли во зло. И надеюсь, что вы отнимите ее у них до конца. Как сказала великая Эммелина Панкхерст, «Я призываю участников собрания к восстанию!»