Rachel HewittMarch 15, 2025 11:30 AM (GMT+1)
11.03.2025
[переведено авторкой канала "Осторожно, окрашено!"]
Существует набор убеждений о гендере [точнее, о поле], который пронизывает почти весь политический спектр, от левых до правых, от феминисток до активистов за права мужчин. Вот эти убеждения: мальчики и мужчины в настоящее время переживают беспрецедентно тяжелые времена. Мальчики отстают, по сравнению с девочками, на протяжении всего обучения, и это часто заставляет их чувствовать себя никчёмными и считать, что образовательные учреждения, чьи методы и фокус, очевидно, больше направлены на помощь девочкам, игнорируют их потребности. Пока они растут, мальчикам – особенно тем, которые от природы не являются спортивными, красивыми и популярными – не хватает здоровых ролевых моделей. Став взрослыми, мужчины часто обнаруживают, что традиционно мужские навыки и мужские социальные сети и их стиль общения больше не ценятся в обществе, а напротив, высмеиваются. Вред, причиняемый женщинам в обществе, публично обсуждается, но меньше обсуждается то, как мужчины страдают от войн и насилия. Мужчины чувствуют себя отодвинутыми в сторону и обесцененными в профессиональной и домашней сфере, которые сегодня все больше ориентируется на женщин и «фемининные» ценности. В этом феминизированном мире мужчинам сложнее, чем женщинам, выражать свои эмоции и осмысленно говорить с другими людьми, особенно с мужчинами, об испытываемой боли и никчёмности. И из-за всех этих неблагоприятных условий мальчики и мужчины страдают от гораздо худшего психического здоровья, чем девочки и женщины, о чём свидетельствует их значительно более высокий уровень самоубийств. Это «кризис», «тихая эпидемия», в которой мальчики и мужчины чувствуют себя всё более маргинализрованными, подавленными, кастрированными и подверженными риску самоубийства
Я пишу этот пост, потому что хочу показать, что многие из этих убеждений либо абсолютно ложны, либо сильно преувеличены, далеки от современных реалий и/или обвиняют не то и не тех. Я думаю, что повторение нарратива о том, что мальчиков и мужчин «кинули», крайне вреден как для женщин, так и для мужчин. Зацикливание на том, что мальчики и мужчины якобы являются настоящими жертвами, уже давно стало избитым клише активистов за права мужчин, который выдаёт небольшие достижения в правах женщин и девочек – наше мучительно медленное продвижение к равенству – за акт воровства у мужчин. Этот миф играет на том, что девочек и женщин воспитывают так, чтобы они были добрыми и альтруистичными, чувствовали себя за всё виноватыми. Этот миф поощряет нас чувствовать себя плохо из-за нашего прогресса – который, как нам говорят, теперь зашел «слишком далеко» – и отвлекать нас от решения наших проблем, направлять наши силы на «настоящих жертв (т.е. мужчин)». Этот миф также снижает вероятность того, что мы будем жаловаться, что ресурсы общества неравномерно направляются на борьбу с предполагаемым отставанием мужчин. В мальчиках и мужчинах воспитывается чувство праведного гнева, когда им постоянно говорят, что их отсутствие достижений и ощущение несчастности – это вина системы, которая несправедливо настроена в пользу равенства и разнообразия, и продвижения женщин – за счёт благополучия мужчин. И всё это создаёт дымовую завесу, которая мешает ясно видеть те факторы, которые действительно лишают счастья мальчиков и мужчин. На самом деле, это больше, чем дымовая завеса: такое яростное негодование и ощущение права на что угодно – а именно это и увековечивается этим мифом – часто и являются реальной причиной мужского несчастья.
Давно замечено, что существует разрыв между успеваемостью мальчиков и девочек. Многочисленные комментаторы – особенно на этой неделе после публикации британского доклада по этому вопросу Центром социальной справедливости – называют это современным «кризисом» сегодняшних «потерянных мальчиков», из-за которого «молодые мужчины всё больше отстают от женщин во всём, от образовательного уровня до дохода».
Однако в этих отчетах редко упоминается, что это далеко не недавнее явление: уже с 1960-х годов разрыв между результатами экзамена GCSE (или O-Level, выпускные экзамены по завершении неполного среднего образования) у мальчиков и девочек составляет 5–10%, то есть это длится более 60 лет. На самом деле половой разрыв в успеваемости сокращается, а не увеличивается, и в 2023 году был зафиксирован наименьший разрыв между результатами GCSE у девочек и мальчиков с 2016 года – 5,8%. В предметах STEM мальчики по-прежнему значительно превосходят девочек, а по большинству предметов разрыв в успеваемости сокращается по мере продвижения вверх по образовательной лестнице, на уровне выпускных школьных экзаменов (A-Level) и в высшем образовании. Тим Оутс, кавалер ордена Британской империи, исследователь и статистик, возглавляющий отдел исследований и разработок в области оценки Cambridge University Press & Assessment, указывает на многочисленные причины полового разрыва в успеваемости там, где он существует:
· воспитание и стереотипизация маленьких детинь, начиная уже с внутриутробного развития: мальчиков хвалят за шумность и физическую активность, а девочек хвалят за осторожность, прилежность и молчание. Мальчики гораздо чаще девочек демонстрируют разрушительное поведение и их чаще исключают, что, по словам Оутса, является не отражением предвзятости учителей к мальчикам, а скорее отражением культурного климата, который во многих отношениях более терпим к мужскому неповиновению, чем к женскому уже с раннего детства.
· статистическое распределение оценок означает, что, хотя верно утверждение, что девочки чаще мальчиков улучшают свои результаты и впервые достигают оценок в верхнем диапазоне, это скрывает гораздо более сложную картину. Успеваемость мальчиков долгое время была смещена в сторону крайних зон спектра: мальчиков больше, чем девочек, как в верхнем, так и в нижнем диапазоне оценок, тогда как успеваемость девочек распределяется больше по среднему диапазону. Это означает, что если и мальчики, и девочки улучшают свои оценки (и они действительно их улучшают), то мальчики, которые уже получали высокие оценки, продолжают это делать, и даже если эти мальчики могут улучшить свои оценки ещё больше в верхнем диапазоне, это не будет отражено в анализе, который рассматривает только улучшения между диапазонами. Но поскольку успеваемость девочек распределяется больше в середине диапазона, то, когда результаты и мальчиков, и девочек растут, окажется больше девочек, чьи оценки перейдут из среднего в верхний диапазон оценок.
· исторические паттерны образования, в которых творческие и языковые предметы (такие как современные языки, музыка, искусство и литература) преподавались девочкам, а предметы STEM, а также классические языки, философия, политика и экономика преподавались мальчикам. Введение Национальной учебной программы несколько выровняло это. С 1980-х годов успеваемость и мальчиков, и девочек по математике и естественным наукам улучшилась; но успеваемость девочек улучшилась сильнее, потому что точка отсчёта для них была изначально намного ниже.
Оутс ясно дает понять, что, по его мнению, проблема с успеваемостью мальчиков заключается не в том, что методы обучения предвзяты и искусственно улучшают показатели девочек – а в том, что культура маскулинности и качества, которые поощряются в мальчиках, мешают их научению. Он описывает, как девочек социализируют, заставляя сомневаться в своей внутренней ценности и усердно работать в долгосрочной перспективе, а также ценить упорный труд и прилежание, в то время как мальчики чаще считают, что «круто», когда другим кажется, будто ты совсем не стараешься учиться, или нарочно не подчиняться», и они склонны больше полагаться на некий «природный талант». Поэтому девочки лучше справляются «с предметами, где нужно со временем улучшать навыки и знания (например, языки, литература и т.д.)», и с предметами, оцениваемыми по курсовой работе / рефератам; тогда как «мальчики придают большее значение и акцентируют внимание на «большом событии» экзамена», и хорошо справляются с очными оценками знаний и собеседованиями. (Я помню, как мне советовали, когда я готовилась к собеседованию в университете, вести себя с уверенностью среднего мальчишки-школьника). Мальчики также склонны скидывать вину за свою плохую успеваемость на внешние факторы («плохое преподавание», «неправильные вопросы теста»), в то время как девочки склонны винить себя и свою некомпетентность и в результате усерднее работают над улучшением знаний и преодолением проблем. Оутс показывает, что улучшение успеваемости девочек в меньшей степени связано с методами оценки, чем нас часто заставляют верить, и что это не тот случай, как предполагают некоторые, когда увеличение числа курсовых в сравнении с экзаменами является примером того, как «мальчики сталкиваются с предвзятостью в школах». По многим предметам улучшение успеваемости девочек продолжалось как при введении курсовых – так и при их сокращении, поэтому изменения в методах оценки явно не являются главной или единственной причиной высоких достижений девочек.
Однако миф о том, что половой разрыв в успеваемости является современным «кризисом», вызванным предвзятостью в пользу девочек, устойчив, и он влияет на распределение ресурсов в школах. Я уже не раз говорила об этом в прошлом и собираюсь повторять и повторять, потому что это настолько вопиющая ложь, что уму непостижимо. Орган по образовательным стандартам Ofsted открыто внедряет в свои руководящие принципы этот опасный миф о том, что мальчики находятся в невыгодном положении в якобы феминизированной системе образования. Ofsted описывает, как поэтому (в этом якобы предвзятом в пользу женщин образовательном мире) школам разрешено инициировать определенные формы позитивных мер, такие как группы по доп. занятиям только для одного пола, чтобы повысить успеваемость мальчиков – но не девочек. Позитивные меры разрешены для мальчиков как с высокой, так и для мальчиков с низкой успеваемостью, говорит Ofsted, потому что, по-видимому, «мальчики не успевают по сравнению с девочками», и «некоторые методы обучения могут помочь мальчикам больше, чем девочкам». Однако Ofsted предупреждает, что эквивалентная форма позитивных мер для девочек (независимо от того, успевают они или нет), например, группы доп. занятий только для девочек, скорее всего, будет дискриминационной по отношению к мальчикам, потому что мальчики «лишатся образовательных преимуществ обучения вместе с девочками». В то время как мальчики получают приоритет на основе ложного мифа, девочки низводятся до роли поддержки для мальчиков в отместку за их наглый успех. Каждый раз, когда мои трудолюбивые дочери приходят домой из школы и рассказывают о том, как их посадили рядом с самыми непослушными мальчиками в классе, чтобы они оказали на них хорошее влияние и объясняли, как делать упражнения, я чувствую, как гнев буквально переполняет меня.
Наконец, миф о том, что превосходные результаты девочек в школе отражаются в университете и на рабочем месте, еще более неправдоподобен. Среди взрослых трудоспособного возраста традиционное половое разделение сфер укоренилось гораздо глубже, чем в школах, и «60% работающих женщин сосредоточены только в 10% профессий». Девочки могут улучшать свои результаты в предметах STEM в школах, но их присутствие не так резко растёт в высшем образовании и на рабочих местах, связанных со STEM (как правило, хорошо оплачиваемых). Помимо такой профессиональной сегрегации, работающие женщины также оказываются в невыгодном положении из-за сохраняющегося полового разрыва в оплате труда; из-за условностей и ожиданий, которые не соответствуют реалиям жизни женщин (например, время обычного рабочего дня несовместимо с уходом за детьми, большую часть которого выполняют женщины); из-за сексизма (например, убеждения, что женщины по своей природе лучше подходят для определенных обязанностей, таких как приготовление чая, а не лидерство); из-за худшего продвижения по службе и сексуальных домогательств.
Итак, я считаю, что утверждения, будто мальчики и мужчины дискриминируются в школах и на рабочих местах, которые всё больше ориентированы на женщин, не имеют под собой никаких оснований. Так что давайте обратимся к другому ключевому аспекту мифа о мужском кризисе: мужчины несчастнее женщин, потому что не могут говорить о своих эмоциях
Весной прошлого года я проезжала станцию Кингс-Кросс в Лондоне и увидела там сцену [подиум, возвышение], на которой многочисленные молодые женщины стригли мужчинам волосы и бороды. Это было частью кампании благотворительной организации The Samaritans («самаритяне») под названием «Small Talk Saves Lives» («Разговор спасает жизни»), и прохожих призывали поговорить с волонтерками в обмен на стрижку или подравнивание бороды. Кампания также включала в себя рекламу, восхваляющую как образец сострадания одинокую женщину на платформе вокзала, которая подошла к расстроенному мужчине и завела с ним разговор, что якобы отвлекло его от суицидального намерения.