В 1950 году колонка «Страдания и муки» журнала Woman's Own опубликовала письмо женщины, недовольной тем, что ее муж проявляет больший интерес к своим увлечениям, чем к разговорам с женой [1]. Редактор колонки ответил:
Я вам сочувствую, но сомневаюсь, что что-либо излечит вашего мужа от принадлежности к мужскому полу. А это и является истинной проблемой. Природа предназначила самца человека для охоты и войны (в случае вашего мужа это туризм и футбол), в то время как самка остается в пещере, где присматривает за детьми.
Это объясняется тем, что ваш муж, как многие мужчины, не может выразить свои чувства при помощи тех мелочей, которые так много значат для большинства женщин. Обычный мужчина считает, что тяжелым трудом на благо жены и детей, работая по дому и отдавая большую часть зарплаты, он выражает свою любовь к семье. Что и делает ваш муж. Я предлагаю вам воспринимать все, что он делает для вас, как выражение его любви.</b>
Совет 1950 года содержит те компоненты, которые Дебора Теннен и Джон Грей превратили в формулу коммерческого успеха: несчастные женщины, жаждущие близкого общения, немногословные мужчины, не способные его обеспечить, и специалисты, убеждающие женщин смириться с неизбежным. Очевидно, миф о Марсе и Венере не появился из ниоткуда в начале 90-х. Но существовал ли он всегда в той или иной форме?
Ответом на этот вопрос будет «нет». Мнения в отношении этого предмета не вечны, они различаются в разных культурах и меняются со временем. Лишь нечто более сложное остается неизменным. В каждом отдельном времени и пространстве представление общества о языке мужчин и женщин будет происходить от представлений о самих мужчинах и женщинах: их природе, взаимоотношениях, подобающем месте в обществе. Так как взгляды на эти вещи разнятся и меняются, модифицируются и взгляды на то, как общаются и мужчины и женщины.
Марс и Венера в истории
Нынешний миф о Марсе и Венере во многом зависит от утверждения, что женщины любят говорить и хорошо владеют языком, а мужчины похожи на мужей из писем: они предпочитают действия разговорам, и им трудно выразить мысли при помощи слов. В «научных» версиях мифа это объясняется тем, что женские языковые способности от природы более развиты, чем мужские. Считается, что у девочек речь развивается быстрее. Представить женщину разговаривающей легче, чем мужчину, у женщин шире словарный запас (и они быстрее его пополняют), а стили общения разнообразнее. Также считается, что они говорят «правильнее» и «учтивее», чем мужчины.
Так это или нет, мы разберемся далее, но подобные утверждения стали настолько популярны, что если вы зададите группе людей вопрос: «Представители какого пола говорят четче (плавнее; правильнее; изящнее)?» или просто «Представители какого пола лучше владеют языком?», большинство (и мужчины, и женщины) скорее всего ответят: «Женского». Это мнение закрепилось относительно недавно. Еще близки те дни, когда многие считали женщин отстающими от мужчин как в области развития интеллекта, так и в области языка.
Ретроспективу стоит начать с Англии XVIII века. Тогда люди очень ревностно относились к правильному словопотреблению, и именно это время является источником многочисленных суждений по интересующему нас вопросу. Авторы литературных статей хвалили такие достоинства языка, как красноречие, изящество, правильность, и волновались из-за «искажения» языка противоположными качествами. И именно мужчины (точнее, мужчины из высшего общества) считались самыми красноречивыми, самыми изящными и самыми воспитанными. Мужчины были хранителями языкового богатства, а женские несовершенства угрожали его погубить и были вечной темой критики и сатиры. Для примера я привожу саркастическое высказывание лорда Честерфилда, датированное 1777 годом:
Язык, бесспорно, является вотчиной слабого пола: именно там они проявляют себя блистательнее всего. Потоки их красноречия, особенно бурные во время ссор, сметают все препятствия и превращают в беспорядочную массу существительные, глаголы, наклонения и времена. Если им недостает слов, что случается редко, их негодование немедленно создает новые. Я часто замечал, как четыре или пять слогов, до тех пор не знакомые друг с другом, поспешно и в произвольном порядке соединялись в одно слово великой силы [2].
Один из стереотипов Честерфилда узнать легко: женщины слишком много говорят. В других отношениях его убеждения далеки от современных. Его женщины не ищут взаимопонимания, они ссорятся. Их словарный запас не больше мужского. Напротив, он настолько беден, что они обращаются к слиянию слогов для создания новых слов. В грамматике они тоже не сильны. Присущая им болтливость и необразованность вынуждают их смешивать «существительные, глаголы, наклонения и времена».
Так как у нас нет прямых доказательств того, как разговаривали мужчины и женщины во времена Честерфилда, сложно сказать, отвечает ли такое изображение женской речи (повторяемое множеством современников) истине или является плодом предубеждений. Ведь информацию мы получаем из письменных источников, созданных преимущественно мужчинами. Существование предубеждений очевидно для любого человека, знакомого с современными источниками. Возможно и то, что англичанки XVIII века действительно обладали менее развитым словарным запасом и хуже справлялись с «правильным» словоупотреблением, чем мужчины (точнее, мужчины из высшего общества). Обычно женщины получали менее качественное образование, и их учили на английском языке, а не на латыни и греческом. (Многие правила английского языка того времени основывались на правилах латыни, и многие сложные слова были заимствованы из этого мертвого языка.)
Неизвестная сочинительница более раннего произведения «An Essay in Defence of the Female Sex» отрицала, что из-за недостатка классического образования женщины были ущербны в области языка. Напротив, она утверждала, что, не тратя долгие годы на изучение латыни, девочки получали преимущество в английском. Они развивали «владение словами и значениями», с ранних лет читая книги на родном языке. По ее словам, мальчики отставали от них на несколько лет, и «семнадцати или восемнадцати лет... не отличались от девиц девяти или десяти годов» [3].
Мнение этой женщины было необычным для ее времени. Лишь много позже общество согласилось, что язык женщин более развит. В областях речевого поведения, считавшихся связанными с общими интеллектуальными способностями, мужчин изображали более одаренными, чем женщин, вплоть до XX века.
В 1922 году датский ученый Отто Ясперсен опубликовал общее исследование о свойствах и происхождении языка, включавшее главу под названием «Женщина». Основываясь на таких разнообразных (а иногда и недостоверных) источниках, как рассказы путешественников XVII века, диалоги персонажей женского пола, созданных мужчинами-писателями и драматургами, собственные наблюдения и эксперименты психологов, Ясперсен попытался подытожить известные ему знания о различиях в речи мужчин и женщин.
«Женщина» — один из самых ранних примеров системного и научного подхода к этой теме. Ясперсен, несомненно, стремился дать объективную оценку. Но современному читателю понятно, что он предвзято отнесся к выбранной теме: он считал, что женщины мыслят менее логично и творчески, чем мужчины, и считал доказанным, что это обязательно отражается в их речи.
Ясперсен хвалит женщин за «очищение» языка благодаря «инстинктивному избеганию грубых и вульгарных выражений и предпочтению изящных... завуалированных и непрямых выражений» [4]. Однако он продолжает рассуждения, отмечая «опасность того, что язык станет вялым и пресным, если мы всегда будем довольствоваться женскими выражениями» [5]. Честерфилд, писавший во времена, когда нововведения в языке считались «искажениями», приписывал привычку создавать новые слова женщинам. Ясперсен, писавший тогда, когда в цене были оригинальность и изобретательность, утверждал, что это мужчины «обновляют» язык, выковывая новые слова.
Ясперсен разделяет с мыслителями XVIII века тезис о том, что у женщин меньший словарный запас, чем у мужчин (с чем не согласны современные специалисты). Он описывает опыт, в ходе которого ведущий попросил 25 студентов и столько же студенток записать как можно быстрее первые 100 слов, пришедшие в голову. Мужчины написали почти на 250 слов больше, чем женщины, и большинство из их слов обозначали абстрактные понятия. Ясперсен сделал вывод, что женский словарь меньше и содержит больше «повседневных» слов по сравнению с мужским. Его пояснение связано с теорией, популяризовавшейся педагогами XIX века: женщины думают быстро, но поверхностно, а мужчины думают дольше, но глубже.
С точки зрения языка женщина проворнее мужчины: она быстрее слышит, быстрее понимает, быстрее отвечает. Мужчина медленнее: он колеблется, тщательно пережевывает, пробуя вкус услышанных слов, готовясь к произнесению самого уместного существительного или прилагательного [6].
Поверхностность женского мышления также проявляется в том, как женщины выстраивают свои предложения. Согласно Ясперсену, мужчины используют сложноподчиненные предложения, чтобы выразить логические отношения между идеями, в то время как женщины просто нанизывают идеи друг на друга при помощи универсального союза «и». «Иерархия соответствующих идей обозначается не грамматически, а эмоционально, при помощи звукового ударения и интонации, а на письме — при помощи подчеркивания» [7]. Неполные восклицательные предложения (типа «Да я никогда!») также отнесены к женской речи. Объясняя этот феномен, Ясперсен цитирует писателя Томаса Гарди, однажды описавшего персонаж женского пола следующими словами: «Вот особенность женщин: они заканчивают мысль, не начав предложение, призванное ее выразить».