Перевод: ЖенКоллегия

Интервью с Чинцией Арруццей во время конференции «Будущее по Марксу», организованной в мае 2019 года Московской высшей школой социальных и экономических наук («Шанинкой»). Вопросы задала Анна Нижник для журнала Colta.

— Сейчас в России только начинают говорить о феминизме рабочего класса, или марксистском феминизме, хотя подобная теория уже имела место в советской истории (правда, не слишком долго). В вашей книге-манифесте «Феминизм 99%» вы говорите о некоей «новой волне протестного феминизма» — что имеется в виду? Что это за волна и чем она отличается от акций гражданского негодования, которые в последнее время приобрели характер «за все хорошее, против всего плохого» и успешно вписываются в текущие социально-экономические системы, не приводя к существенным изменениям?

— Мы говорим об этой новой волне, потому что в последние три года массовые женские протесты оформились в тенденцию: все началось в 2016 году в Польше, когда там проходили митинги против ужесточения антиабортного законодательства [1], примерно тогда же в Аргентине начались массовые протесты против насилия над женщинами, которые стали постоянными. Теперь эти выступления превращаются в международное движение. Оно началось с международной мобилизации в ноябре 2016 года, в Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин, установленный ООН 25 ноября.

Затем была идея международной женской забастовки 8 марта 2017 года. Сейчас движение провело уже три крупные международные забастовки. К примеру, в прошлом году в Испании бастовали пять миллионов человек, в этом году — шесть миллионов. Радикальные профсоюзы Италии призвали к забастовке, и на это отозвались сотни тысяч женщин. Движение растет и в Латинской Америке. Поэтому, если просто посмотреть на число женщин и мужчин, участвующих в протестах, очевидно, что даже вторая волна феминизма была меньше: нынешнее движение затрагивает больше людей и стран. К примеру, в этом году к нему подключилась Бельгия. В июне планируется женская забастовка в Швейцарии. Феминистское движение есть и в Саудовской Аравии, и это невероятно важно, хотя мы и не слишком много о нем знаем. Сейчас мы готовим о нем статью во Viewpoint Magazine [ред — уже вышла, см ссылку слева]: это важно, потому что СМИ обычно деполитизируют проблемы женщин на Востоке.

— Каковы политические цели этого движения? Проще говоря: чего хотят все эти женщины?

— В разных странах оно началось с разных специфических проблем. В Латинской Америке это было насилие над женщинами — целая волна убийств и изнасилований, но затем в той же Аргентине повестка перешла к требованию легальных и бесплатных абортов.

В то же время феминистское движение в Аргентине начало связывать проблему абортов и феминицида с особенностями неолиберальной экономики. Поэтому люди там также требуют, чтобы правительство сняло с населения налоговое бремя, решило проблему закредитованности и отказалось от мер жесткой экономии. В Италии все началось с гендерного насилия, но затем, когда движение стало разрабатывать план против угнетения, в него включили новые требования, в том числе безусловный базовый доход, отмену неолиберальных законов, защиту прекарного труда и т.д.

Поэтому мы можем сказать, что особенность всех этих движений в том, что они начинаются с частных проблем, но потом во многих странах развиваются до радикальной критики неолиберализма, а порой и капитализма в целом. Участницы всех этих протестов явно настроены антикапиталистически и видят в качестве зла не мужчин, а капитал и влияние капитализма на жизнь женщин.

Еще одна особенность — транс-феминистская повестка. Транс-женщины включены в движение, а это означает отказ от эссенциализма и любых форм радикального сепаратизма, который отказывает в солидарности гомосексуалам, транс-женщинам и людям с небинарным гендером. Несколько месяцев назад в Аргентине было сделано политическое заявление, где ясно говорилось, что исключение транс-людей в движении не поощряется. Эта тенденция показывает, что сегодня мы должны признать транс-женщин женщинами.

— Попробую задать наивный вопрос. Что не так с либеральным феминизмом? Почему женщине недостаточно быть свободной внутри и иметь возможность стать начальницей? Где здесь ловушка?

— Мы критикуем либеральный феминизм в «Феминизме 99%», но что же мы под ним подразумеваем? В рамках этого проекта мы можем достичь гендерного равенства и освобождения, но лишь внутри уже существующих социальных иерархий. Грубо говоря, это значит, что мы должны бороться за то, чтобы женщины были на руководящих позициях, в советах директоров, политических структурах и, как говорится, «разбивали стеклянный потолок». Феминизм такого рода широко распространился в последние десятилетия, но беда в том, что этот проект может освободить лишь некоторых женщин, а остальные останутся у обочины.

Нам говорили, что, как только женщин в советах директоров станет больше, жизнь наладится, но сейчас таких женщин на Западе уже много, а существенных изменений для большинства не происходит. Иными словами, женщины, не занятые на высших должностях или безработные, ничего от этого не выиграют. Это немного похоже на логику «постепенного стимулирования» в экономике, когда утверждается, что разбогатевшие элиты начнут делиться прибылью с населением. Так и тут: успех некоторых богатых женщин как бы подразумевает больше возможностей для всех остальных. Конечно, этого не будет.

В манифесте мы утверждаем, что феминизм нужно вернуть в гораздо более радикальный проект по пересмотру социальных иерархий и неравенства в целом.

Феминизм не должен останавливаться лишь на гендерном равенстве и сохранять статус-кво во всем остальном.

— Насколько я понимаю, главная проблема марксистского феминизма, которую вы пересматриваете в своих работах, — это проблема производства и воспроизводства рабочей силы. Женщины встроены в капиталистическую систему не только как работницы, но и как те, кто создает новую рабочую силу. В последнее десятилетие в ЕС и России набирает обороты политика жесткой экономии, которую власти оправдывают тем, что нужно немного потерпеть, чтобы дождаться полного благополучия. В это время женщины пойманы между производительным и репродуктивным трудом, а выплаты по деторождению уменьшаются параллельно с зарплатами. Какие реальные политические шаги помогли бы женщинам разомкнуть эту дурную бесконечность и заявить о своих правах на работе, в частной жизни и в публичной сфере? Словом, как мог бы выглядеть протест, направленный одновременно против капитализма и патриархата?

— Нужно сразу оговориться, что проблема не в отдельных мужчинах, которые ведут себя безобразно, а в самой социальной системе, поэтому ответ может быть только коллективным. Некоторые удачливые женщины могут выгрызть немного свободы для себя, но не для целого класса. В женском протестном движении идея забастовки прямо вытекает из разных видов труда, которым заняты женщины: это оплачиваемый и неоплачиваемый репродуктивный труд, а также те виды работы, которые общество не считает нужным оплачивать, — например, эмоциональная или организаторская работа. Поэтому для начала нужно признать труд женщин, а вместе с ним и власть, которой они обладают. Женщины не просто жертвы патриархата, сексизма и всего прочего. Они, в первую очередь, должны понять, что их труд — основа воспроизводства общества.