Переводчица: Елизавета Морозова

Появление класса старых дев, которые с гордостью заявляли, что они живут счастливой и полноценной жизнью, сделали осознанный выбор и необходимы для политической борьбы женщин, было встречено серьезной оппозицией. И не только мужчины поносили и обесценивали идеи этих женщин. К атаке присоединились и некоторые феминистки.

Журнал «Свободная женщина» предоставлял платформу этой оппозиции. Его основательница и редакторка Дора Марсден ранее состояла в Женском социально-политическом союзе, но ушла из него, чтобы основать «Свободную женщину», поскольку она считала Панкхёрст слишком аристократичной. Она подвергалась тюремному заключению за свое участие в движении суфражисток. Она также попыталась присоединиться к Женской лиге свободы, но и оттуда также ушла. В «Заметках недели» первого выпуска журнала Марсден выражает свою политическую философию:

«Наш журнал будет отличаться от всех остальных еженедельных журналов, посвященных свободе женщин, поскольку остальные журналы интересуются и считают отправной точкой только внешнюю свободу. Они имеют дело с чем-то, что женщины могут приобрести. Нас же, в первую очередь, волнует, кем женщины могут стать. Наш интерес – это сама Свободная женщина, ее психология, философия, мораль и достижения, и только в последнюю очередь ее политика и экономика» (18).

Она говорила, что женщины должны стать свободными духовно и подчеркивала, что она не считает право голоса даже символической свободой. Она крайне критично относилась к обоснованиям суфражисток для необходимости данного права:

«Эти сумбурные причины порождены непродуманным и расплывчатым феминизмом, и по большому счету представляют собой лишь робкие и сентиментальные воззвания про проституцию, швейные фабрики, насилие над детьми, вырождение расы и все такое прочее. Однако реальное понимание всех этих явлений и дискуссии о том, как можно их исправить, систематически замалчиваются» (19).

Правда, все эти темы больше ни разу не упоминаются в «Свободной женщине». Марсден явно не понимала, каким образом то, что она называла «внешним», то есть материальная реальность, практически ограничивает возможность женщин достичь свободы. Она верила, что женщины могут стать свободными внутри своей головы, независимо от того, что происходит во внешнем мире:

«Раздается крик, что у женщины есть индивидуальность, и она должна быть освобождена по причине этой индивидуальности. Вернее будет сказать, что если у женщины будет индивидуальность, то она будет свободна и начнет действовать как свободный человек» (20).

Направление ее политики легко проследить по содержанию и истории ее журнала. В начале содержание было, главным образом, посвящено свободе слова и многие, если не большинство, авторов статей были мужчинами. По большому счету, это был литературный журнал в сильно выраженном богемном тоне. В нем публиковались статьи о необходимости провести реформу брачного законодательства, чтобы снять ограничения женской свободы вступать в сексуальные отношения с мужчинами, пропагандировалась внебрачная любовь и критиковалась моногамия. Несколько статей журнала были посвящены уранизму (мужской гомосексуальности). Неудивительно, что в мае 1912 года журнал сменил свой подзаголовок с «Феминистское обозрение» на «Еженедельное гуманистское обозрение», а декларируемые цели редакции включали возможность «показать, что проблемы мужчин и женщин представляют собой единое целое» (21).

Нападки на старых дев в «Свободной женщине» проводились одновременно с пропагандой против Женского социально-политического союза. Первый выпад против старых дев был напечатан в первом же выпуске. В статье под называнием «Старая дева» за авторством «Одной» рисовалась уродливая и разрушительная карикатура на указанный в заголовке класс женщин. Начало было особенно оскорбительным:

«Я пишу о Верховной жрице общества. Не о матери сыновей, но о ее бесплодной сестре, засохшем дереве, желчной весталке, чья бледная тень заставляет нас содрогаться. Я пишу о Старой деве. По причине ее власти и господства. Она – нерешительная, робкая, молчаливая, пристыженная, бескровная и бесхребетная, бесшумно шагающий тощий дух, проникает в потаенные уголки разума, садится на потаенные струны действия, лепит и задает тон в нашем кастрированном обществе. Она – наш социальный враг» (22).

Авторка приписывает старой деве огромную власть и влияние и делает ее козлом отпущения за все болезни общества. Ее рисуют озлобленной и отчаявшейся, разочарованной в жизни, поскольку она лишилась надежды на мужчину и материнство, после того как готовилась к ним всю жизнь, а потому она направляет всю свою энергию в холодное пуританство, которым она подавляет любой живой импульс в литературе и театре, а также в детях, которых она учит. Приводятся следующие примеры бурной деятельности старой девы:

«Бледным стражем она восседает в зале каждого театра… Как призрак она маячит в каждой библиотеке… В наших школах она берется за маленьких детей, и каждый день они дышат атмосферой ее исковерканного духа» (23).

В заключении статьи авторка просит о сострадании к ужасной участи старой девы и призывает уничтожить бессердечные ограничения, которые приговаривают незамужних женщин к целибату. Однако тон статьи далек от сочувствия. Это ожесточенное обвинение старой девы подобное тем, которые станут нормой после Первой мировой войны, когда «пуританками» начнут называть всех феминисток, старых дев и любую женщину, критикующую мужское сексуальное поведение.

В дальнейших выпусках «Свободной женщины» публиковались статьи, разъясняющие происхождение различных разновидностей старых дев. В одной статье женщина с высшим образованием с беспокойством описывала свое растущее равнодушие к одежде, недостаток «сексуального влечения» и снижение интереса к мужчинам. Авторки «Свободной женщины» единым фронтом выступали против старых дев, даже если сами были ими.

Центральным аргументом было утверждение, что сексуальная активность с мужчинами является необходимой для здоровья женщины, и что без нее она станет озлобленной, извращенной или отвратительно сентиментальной. Недавно изобретенный врожденный сексуальный инстинкт, отказ в удовлетворении которого ведет к безымянным, но серьезным недугам, а также к недугам известным, вроде привычки маячить в библиотеке, был основным аргументом сексологической идеологии принудительной гетеросексуальности.

Некоторые старые девы сопротивлялись такому навязыванию полового сношения. Маргарет Хилл, феминистка и старая дева, первой начала ответный удар от лица старых дев:

«Но это Общество причинило ущерб женщинам, а не Природа. В самом деле, она хорошо оснастила женщину для ее предполагаемой роли, ибо женщина является физически полноценной. Хотя она необходима мужчине, она сама не испытывает в нем необходимости. Благодаря одинокой жизни она может сохранить здоровье, силу и жизненную энергию, и все функции ее организма ничем не нарушаются. Невозможно, чтобы женщина сохранила такое положение, если бы желала материнства» (24).

Кэтрин Оливер написала в «Свободную женщину», нападая на «новую мораль, которая позволит женщинам ту же унизительную вседозволенность в половых вопросах, которой предаются большинство низших животных, включая мужчин». По ее словам, она не пуританка и не ханжа, но «апостол практики самоконтроля в половых вопросах» (25). Она полностью отрицала какую-либо опасность целибата для здоровья женщин:

«Я незамужняя женщина почти 30 лет, я всегда практиковала воздержание, и хотя меня нельзя называть особенно сильной, я обладаю отменным здоровьем и ни разу не побеспокоила врача с тех пор как мне исполнилось шесть лет. Мои замужние подруги, с другой стороны, все время жалуются то на одно, то на другое недомогание. Кто из нас не знает девушки, вышедшей замуж в двадцать лет, которая почти немедленно деградирует в комок обнаженных нервов? Я полностью отрицаю, что воздержание оказало какое-либо нежелательное воздействие на мое здоровье» (26).