Чтобы понять, что такое феминистский рост самосознания и зачем он нужен, важно вспомнить, что эта идея появилась среди женщин, которые относили себя к радикальному движению.

Прежде чем мы пойдем дальше, давайте проанализируем, что значит слово «радикальный». Это слово часто используют в значении «экстремистский», хотя на самом деле оно значит совсем не это. Согласно словарю, слово «радикальный» образовано от латинского слова, обозначающего корень. Именно это и имеют в виду люди, которые называют себя радикалами. Мы заинтересованы в том, чтобы дойти до корня проблем в обществе. Мы можем сказать, что мы хотим выдернуть сорняки в саду вместе с корнем, а не просто обрывать листки, чтобы все выглядело хорошо лишь какое-то время. Женское освободительное движение было основано женщинами, которые считали себя радикалками именно в этом смысле.

Наша цель при формировании женской освободительной группы была в том, чтобы начать массовое движение женщин и положить конец сегрегации и дискриминации по признаку пола. Мы знали, что для этого потребуются радикальное мышление и радикальные действия. Мы верили, что необходимо сформировать группы женского освобождения, на встречах которых не будут присутствовать мужчины.

Казалось логичным, что в рамках радикального подхода, чтобы добраться до корня проблемы, нужно изучать ситуации женщин, а не просто действовать наугад. Идея о том, как это можно сделать, пришла той группе женского освобождения, в которой я состояла – «Радикальным женщинам Нью-Йорка», одной из первых таких групп в стране – вскоре после ее формирования. Мы планировали нашу первую публичную акцию и обсуждали, что будем делать дальше. Одна из участниц группы, Энн Форер, сказала: «Я думаю, нам нужно больше делать для того, чтобы просто повысить наше самосознание». «Повышать самосознание?» Я задумалась о том, что бы это могло значить. Раньше я не слышала, чтобы этот термин применяли к женщинам.

«Я только сейчас начинаю думать о женщинах, как об угнетенной группе», – продолжила она, – «и каждый день, я узнаю об этом все больше – мое самосознание растет».

Со своей стороны я вовсе не считала, что я лишь недавно начала думать о женщинах как об угнетенной группе. На самом деле, я была уверена, что уже давно думала об этом и много читала на эту тему. Однако когда Энн привела пример чего-то, что она заметила лишь недавно, это было откровением и для меня тоже.

«Я много думаю о привлекательности», – сказала Энн. – «Люди не считают привлекательной настоящую сущность женщины». И она начала приводить различные примеры. А я просто сидела там и слушала, как она описывает постоянную фальшь, на которую идут женщины: притворяться глупенькой, всегда соглашаться, всегда быть милой, не говоря уже о том, что мы делаем с нашими телами. Она говорила про нашу одежду и обувь, про диеты, на которых мы сидим, про то, что мы можем слепнуть, лишь бы не носить очки, и все это лишь потому, что наша настоящая сущность, наша человеческая свобода, наша базовая человечность не кажутся мужчинам «привлекательными». И я поняла, что мне до сих пор предстоит многие узнать и понять о том, как проявляется угнетение женщин. Вся наша группа была тронута так же сильно, как и я, и мы решили, что сейчас, говоря словами Энн, нам нужно «еще больше повысить наше самосознание».

Во время нашей следующей встречи прошли дебаты о том, как именно группа этого добьется. Одна из женщин – Пегги Доббинс – сказала, что она хотела бы провести очень интенсивное исследование существующей литературы о том, существуют ли действительно биологические различия между мужчинами и женщинами. Меня разозлила эта идея.

«Я думаю, что это потеря времени», – сказала я. – «На каждое научное исследование, которое мы цитируем, оппозиция сможет найти другое научное исследование для цитат. Кроме того, вопрос в том, кем мы хотим быть, а не в том, кем нам разрешат быть некие авторитеты от науки. С научной точки зрения невозможно определить биологические различия между мужчинами и женщинами – за исключением очевидных физических различий – пока социальные и политические факторы, влияющие на мужчин и женщин, не станут абсолютно одинаковыми. Все что нам нужно знать, нужно доказать, мы можем найти в реальности нашей собственной жизни. Например, вопрос об интеллекте женщин. Мы знаем по собственному опыту, что женщины притворяются глупыми для мужчин, потому что если мы слишком умные, то мы не нравимся мужчинам. Я знаю это, потому что я это делала. Мы все это делали. И поэтому, мы можем просто предположить, что женщины умнее, чем они кажутся мужчинам, и что есть множество женщин, которые умнее, чем кажется, но знают об этом только они сами, и может быть, несколько их близких подруг».

В конце концов, группа решила поднимать самосознание, изучая жизни женщин по таким темам как детство, работа, материнство и так далее. Мы могли читать все, что хотели, или что считали нужным. Но отправной точкой нашей дискуссии, также как нашей проверкой того, что говорится в книгах, был реальный опыт, который есть у нас в этих областях.

Один из вопросов, предложенный Энн Форер, мы постоянно поднимали во время нашего изучения – кто и что заинтересовано в том, чтобы поддерживать угнетение в наших жизнях. Что касается деятельности группы, то на тот момент мы решили – благодаря идее Кэрол Ханиш, другой женщины из группы – что это будут действия по росту самосознания… это будут действия, чья основная цель бросить вызов старым идеям и предложить новые в отношении тех самых проблем, которые мы изучаем. Мы решили, что наша роль не в том, чтобы быть «сервисной организацией» или крупной «организацией с членством». Мы решили, по сути, заниматься «проговариванием» действий, политической агитацией и образованием, что-то наподобие того, чем занимался Студенческий ненасильственный координационный комитет. Мы решили быть первыми, кто осмеливается произносить и делать немыслимое, то, что женщины чувствуют и хотят. Наша первая задача состояла в увеличении понимания и знаний, среди нас и других людей – знаний, который подтолкнут людей к организации в массовом порядке.

Решение сосредоточиться на наших собственных чувствах и опыте в качестве женщин и протестировать все обобщения и литературу нашим собственным опытом, на самом деле, было научным методом исследования. В каком-то смысле мы повторяли научный вызов 17 века: «изучай природу, а не книги», и мы заставили все теории пройти проверку практикой и действием. Это также был метод, который использовали радикальные организации в других революциях. Мы просто перенесли на женщин и на нас как организаторов женского движения практику, которая широко использовалась движением за гражданские права на Юге в начале 1960-х годов.

Рост самосознания – изучение целого диапазона жизни женщин, начиная со своей собственной – должен также сохранить радикальность движения и предотвратить фокусирование на одной-единственной реформе или одной-единственной проблеме. Он оказался способен развить теорию о женщинах дальше, чем когда-либо в истории, и стал основой для планирования таких радикальных решений для женщин, которых тоже никогда не существовало раньше.

Казалось очевидным, что знание о том, как наши жизни связаны с ситуацией всех женщин, сделает нас лучшими борцами, представляющими всех женщин. Мы чувствовали, что все женщины должны увидеть борьбу за женщин как свою собственную, а не как помощь «другим женщинам», что они должны увидеть эту истину в своей собственной жизни, прежде чем заниматься радикальной борьбой с чем бы то ни было. «Идите и боритесь против собственных угнетателей», – заявил Стокли Кармайкл белым активистам движения за гражданские права, когда началось движение за власть черных. «Вы не можете стать радикалами благодаря битвам других людей», – писала Беверли Джонс в своем эссе «По направлению к женскому освободительному движению».

Сопротивление

Оказалось, что такая простая идея о том, чтобы женщины анализировали собственную жизнь, вызывает огромное сопротивление, особенно если на этих встречах не присутствуют мужчины. В самом начале мы начали это изучение только для того, чтобы лучше спланировать свою деятельность. Тогда мы еще не понимали, что даже простое изучение и обозначение проблемы или проблем уже является радикальным действием и вызовет огромную и настойчивую оппозицию, что, честно говоря, до сих пор меня поражает. Оппозиция часто выражалась в неправильной интерпретации того, что мы делаем, и никакие объяснения с нашей стороны не могли разубедить противников. Методы и предпосылки роста самосознания имели корни и в научной, и в радикальной политической традиции, но если их переносили на жизнь женщин, то тут же «научные» и «радикальные» люди – особенно мужчины – отказывались это замечать.

Объявлялось, что целые сферы жизни женщин не подлежат обсуждению. Те темы, о которых мы говорили во время групп, называли «мелкими» и «не имеющими отношения к политике». Очень часто это были те самые сферы, в которых женщины угнетаются как группа – работа по дому, уход за детьми и секс. Все, от республиканцев до коммунистов, говорили, что они считают равную плату за равный труд важной проблемой. Однако когда женщины пытались понять, почему же мы в реальности не получаем равную плату за равный труд, тогда говорили, что это не политика, не экономика и даже не наука, что это «психотерапия», то, с чем женщины должны справляться индивидуально.

Когда мы начинали анализировать эти проблемы с точки зрения мужского шовинизма, то мы тут же получили живое доказательство того, до какой степени подавленными являются женщины. Хотя мы все принимали участие в радикальных политических действиях, шли на многие риски и были готовы рисковать снова и снова, когда речь заходила о мужском шовинизме, то неожиданно мы становились просто женщинами, которые постоянно жаловались на жизнь, но при этом касались только личных вопросов и не были готовы к каким-либо действиям.

Некоторые люди прямо заявляли, что то, что мы делаем – слишком опасно. Когда мы просто приводили конкретные примеры дискриминации против женщин, или эксплуатации женщин, то нас сразу называли «мужененавистницами» или «озлобленными». Еще больше усилий прикладывалось для того, чтобы те идеи и проблемы, которые мы обсуждаем не стали предметом независимых исследований, и поэтому их называли психологическим бредом.

И когда мы попытались описать реальность наших жизней, даже самым логичным образом, например, когда мы говорили, что все мужчины, так или иначе, получают выгоды от угнетения женщин, то многих людей это расстраивало. «Вы не можете называть мужчин угнетателями женщин! Мужчин тоже угнетают! Женщины дискриминируют других женщин!» Хотя, казалось бы, очевидно, что если женщины – это группа, которая имеет вторичный статус в обществе по сравнению с мужчинами, то это выгодно людям из группы с первичным статусом.