В 2005 году заголовок лондонского издания Evening Standard объявил: «Мужчины лучше справляются с шопингом, чем женщины: все дело в генах». Причиной для публикации послужило исследование способов ходить за покупками в четырнадцати различных странах. Вот к каким открытиям оно привело: «<...> как правило, женщины посещают больше магазинов, чем необходимо, тратят на шопинг больше времени, чем нужно, и ходят за покупками чаще, чем требуется. Мужчины стараются закончить процесс хождения по магазинам как можно скорее» [1].

Самое очевидное объяснение этих наблюдений в том, что женщины получают больше удовольствия от шопинга, чем мужчины. Вероятно, оно показалось исследователям слишком простым:

Мужчины генетически запрограммированы для того, чтобы лучше справляться с шопингом, чем женщины. <…> Мужчины обладают наследственностью охотников и собирателей, которая позволяет им более эффективно ходить за «добычей» на центральные улицы так же, как они делали это в доисторических прериях миллионы лет назад. Они тратят меньше времени на разглядывание товаров и яснее представляют, чего хотят. <...> Во время совершения покупки у мужчин возрастает частота сердцебиения, что является эхом того возбуждения, которое охватывало их при успешном завершении охоты в каменном веке [2].

Заявления, что некий феномен, несомненно принадлежащий современной эпохе (такой, как шопинг или потребление еды в ресторанах быстрого питания), лучше всего объясняется при помощи параллелей с каменным веком, — отличительная черта научного течения, известного как эволюционная психология. Согласно ученым, занимающимся эволюционной психологией, многие модели поведения, которые мы привыкли считать порождением культуры, на самом деле являются результатами биологической эволюции: они отражают способы, при помощи которых наши далекие предки адаптировались к условиям жизни в доисторической прерии. Мы больше не живем в мире наших предков, но унаследовали их гены. Качества, которые были необходимы им, «запрограммированы» в нас. Также эволюционные психологи настаивают, что эти качества различны для мужчин и женщин. У наших предков не было представления о равных возможностях, и гены, которые они нам передали, делают нас различными не только по физиологическим особенностям, но и в области принципов работы нашего сознания.

Областями, в которых мужское и женское сознания больше всего различаются по принципам работы, считаются язык и коммуникация. Если взглянуть на четвертую страницу обложки научно-популярной книги под названием «Why Men Don't Iron», «...мальчики лучше справляются с задачами, требующими пространственного мышления, а девочки — с задачами, требующими языковых навыков. Мозг мужчины создан для действий, а мозг женщины — для разговоров: мужчины действуют, а женщины говорят» [3].

Саймон Бэрон-Коуэн, автор книги «The Essential Difference», предлагает собственное видение тех же предполагаемых особенностей [4]. Согласно его точке зрения, мозг мужчины предназначен для систематизирования (понимания и создания сложных систем), в то время как мозг женщины создан для эмпатии (понимания и адекватной реакции на мысли и чувства окружающих). Гендерные различия в языке и общении — лишь побочные продукты этого более глубинного различия. Женская эмпатия по отношению к окружающим выражается в таких венерианских свойствах, как склонность придавать большое значение разговорам, предпочтение сотруднического стиля в общении, стремление больше обсуждать людей и их чувства. Склонность мужчин к систематизированию выражается в типично марсианском предпочтении действий словам, ведении разговоров, посвященных выполнению различных практических задач, а также вычислению скорости движения и кратчайшего маршрута из пункта А в пункт Б.

Книги «Why Men Don't Iron» и «The Essential Difference»

относятся к литературе о Марсе и Венере, стремящейся уничтожить «политкорректное» представление о различиях между мужчинами и женщинами как о порождениях культуры. Согласно мнению, которое отстаивает это направление, различия между полами вызваны врожденными биологическими особенностями: нашим генетическим наследием и влиянием на мозг половых гормонов. Причина существования этих особенностей заключается в том, что в период каменного века было необходимо, чтобы мужчины и женщины обладали разными способностями.

Но какую пользу получили наши доисторические предки от того, что мозг женщины оказался более адаптирован для речи, а мозг мужчины — для других занятий? Сейчас я перейду к ответам на этот вопрос. Для начала давайте коротко обсудим положение, подразумевающееся этим вопросом: существуют различия в строении мозга у мужчин и женщин, влияющие на их речевое поведение.

Пол, язык и мозг

Как при многих сравнительных исследованиях мужчин и женщин, при сопоставлении устройства их мозга обнаружится больше сходств, чем различий. Тем не менее некоторые различия наблюдаются. Они состоят как в анатомическом строении, так и в принципах обработки различных задач, включая языковые.

Доказательства существования различий поступают из двух основных источников. Один из них — исследования людей, чей мозг подвергся повреждениям вследствие травм, опухолей или инсультов. Отслеживая, какие способности теряет человек с повреждениями тех или иных участков мозга, можно предположить, какие функции выполняют соответствующие области мозга в нормальном состоянии. Другой источник — наблюдения при помощи технологий, подобных ФОМР (томография, функциональное отображение магнитного резонанса). Эти методики обычно отмечают прилив крови к отдельным участкам мозга в то время, когда его обладатель занимается той или иной деятельностью. Увеличение кровотока, подразумевающее увеличение активности, передается в виде изображения, на котором подсвечиваются активные части мозга.

Оба источника утверждают, что в мозге мужчины язык более латерализован, чем в мозге женщины. Термин «латерализован» используется здесь потому, что мозг состоит из двух полушарий, и каждое из них отвечает за свои функции. Обычно за речь отвечает левое полушарие, которое больше развито у мужчин. Наблюдения за женщинами показывают, что они более равномерно используют оба полушария.

Это различие помогает объяснить клиническую статистику, согласно которой мужчины больше, чем женщины, подвержены опасности афазии (потере речевых навыков) и прочих нарушений речи, вызванных травмами мозга. Женщины с травмами левого полушария имеют меньше шансов получить афазию, чем мужчины с аналогичными повреждениями [5]. Если после травмы речевые навыки человека подвергаются искажению, у женщин больше шансов их восстановить, чем у мужчин. Это можно объяснить тем, что в организме женщины существуют области правого полушария мозга, способные выполнять функции той части левого полушария, которая оказалась повреждена.

До сих пор неясно, почему мужчины и женщины, не перенесшие черепно-мозговых травм, используют разные части мозга для выполнения одних и тех же языковых задач. Хотя некоторые ученые полагают, что это связано с более развитыми языковыми способностями женщин, а некоторые — что это связано с более развитыми способностями мужчин к пространственному мышлению, исследования пока не нашли доказательств, поддерживающих какую-либо точку зрения. Некоторые опыты с томографией, наоборот, обнаружили, что зависимости между результатами решения языковых задач и тем, какие участки мозга занимались их обработкой, не существует. Мужчины, у которых наблюдалась активность только в левом полушарии, не отставали ни по качеству выполнения задач, ни по затраченному времени от женщин, которые задействовали для тех же целей оба полушария [6].

Авторы популярной литературы, делающие огульные заявления, будто бы «мозг мужчины создан для действий, а мозг женщины — для разговоров», выставляют в качестве факта то, что по большей части является недоказанной гипотезой. Мы еще мало знаем о том, как работает мозг и каким образом пол влияет на его деятельность. Даже при том, что все ученые признают существование различий между мужчинами и женщинами, между ними нет согласия в объяснении этих различий. При этом не только авторы с сомнительной репутацией стремятся восполнить недостаток в знаниях заявлениями, истинность которых не доказана наукой.

Догадки и теории

Как я уже отмечала, современная наука придерживается мнения, что различия в строении мозга у современных представителей разных полов объясняются их значением для выживания наших предков в доисторическую эпоху. Подобные мнения могут быть лишь догадками, так как базируются на восстановлении подробностей жизни в тот период на основании чрезвычайно малого количества находок. В случае языка находок не просто мало — их вообще нет. Так как первобытные люди не умели писать, их языки не оставили современной науке такого материала для изучения, как орудия труда и произведения искусства.

По окаменелостям и дошедшим до наших дней артефактам невозможно сделать заключения в отношении многих вещей, представляющих интерес для эволюционных психологов, как, например, эмоции первобытных людей, их сексуальные отношения, способы заботы о потомстве. Это же можно сказать и в отношении языка. Ученые вынуждены создавать теории о наших предках, опираясь на смесь того, что нам предположительно известно об их жизни, что мы получаем из наблюдений за современным человеком (а иногда и за современными приматами) и исходя из того, что мы считаем общими принципами эволюции. В то же время они считают, что поведение современного человека должно осмысляться как продолжение основных принципов образа жизни доисторических людей. Этот замкнутый круг порождает догадки, злоупотребляющие легковерием общества. Когда исследователи сообщают, что манера делать покупки отражает черты, унаследованные нами от древних охотников и собирателей, нам легко приходят на память «Флинтстоны», популярный мультфильм о жизни «современной семейки» из каменного века, мир которого копирует американский пригород 1960-х годов, разве что колесо для Флинстонов пока не изобрели.

В отношении исследований, подобных изучению манеры заниматься шопингом, возникает логичный вопрос: «Почему ученые считают необходимым искать некое биологическое обоснование, отслеживая его со времен самого царя Гороха?» Разве не проще объяснить шопинг как феномен культуры? Этот же вопрос может быть задан в отношении гендерных различий в языке. Легко согласиться, что язык является более подходящим объектом для применения эволюционного подхода. Никто не спорит, что сама по себе способность человека к речевой деятельности имеет биологическое основание и, следовательно, должна быть продуктом эволюции. Но из этого не следует, что различия в том, как разные группы людей пользуются этой способностью, должны быть обусловлены природой. Ясно, что потребности в питании и сексе естественны для всех нас, — и мы адаптированы для их удовлетворения (значение этих потребностей очевидно для выживания отдельных особей и всего вида). Однако это не означает, что люди запрограммированы для того, чтобы заниматься фетишизмом или соблюдать этикет за столом. Подобные занятия скорее всего являются культурными феноменами, в особенности если учесть, что они не характерны для разных времен и разных стран.