Переводчица: Елизавета  Морозова

Старые девы были фундаментом феминистского движения в конце девятнадцатого и начале двадцатого века. Розмари Аухмути в своей неопубликованной докторской диссертации «Викторианские старые девы» указывает на тот факт, что в современных учебниках истории мы в основном читаем о замужних викторианских феминистках. Например, к ним относятся миссис Элизабет Гарратт Андерсон, миссис Джозефин Батлер и миссис Миллисент Гарратт Фосетт. Со своей стороны, Аухмути объясняет это тем, что современный феминизм обращается, в первую очередь, к жене и матери из среднего класса, поэтому феминистские историни в поиске викторианских предшественниц охотнее выбирают «угнетенных» замужних женщин, которые будут ближе современным освобожденным дамам (1).

В приложении к ее диссертации есть краткий список «Кто есть кто», включающий 200 викторианских старых дев, известных достижениями в самых разных областях. Аухмути предполагает, что будет очень сложно составить аналогичный список замужних феминисток или просто замужних женщин, которые добились того же в эту эпоху. Она приписывает природу и содержание викторианского феминизма именно тому факту, что это было «движение викторианских старых дев, представляющих интересы викторианских старых дев» (2).

Современные исследовательницы игнорируют значимость викторианских старых дев, так как сами они живут в обществе, где почти все женщины вступают в брак. Однако в викторианский период сложилась ситуация, когда каждая третья женщина была не замужем, а каждая четвертая так никогда и не вступала в брак (3).

В 1885 году британская перепись выявила, что число женщин на 405 000 превышает число мужчин (4). Пресса описывала их как «избыточных» или «излишних» женщин, и в 1860-1880-х годах «проблема излишка женщин» вызывала огромное беспокойство авторов-мужчин. Эти мужчины воспринимали женщин, которые не обслуживают мужчин, как ненужных, и предлагали решить проблему с помощью эмиграции:

«Мы должны восстановить естественное соотношение между полами в Старом и Новом Свете с помощью эмиграции женщин. Это соотношение было нарушено эмиграцией мужчин, и подобный дисбаланс сеет хаос и в тех, и в других землях… Первое затруднение является чисто механическим. Не так уж просто переправить множество женщин через Атлантику или на Антиподы с помощью обычных средств передвижения. Для транспортировки полумиллиона женщин из земель, где они бесполезны, до мест, где они востребованы, понадобится 10 000 судов из расчета 50 пассажирок на каждый корабль, или, по крайней мере, 10 000 вояжей» (5).

Эта цитата У. Р. Грегга дает хорошее представление об отвращении и неприязни к женщинам, которым не удалось исполнить свое жизненное предназначение по обслуживанию мужчин, и именно с таким отношением приходилось сталкиваться викторианской старой деве. Женщины, которые не поддерживают отношений с мужчинами, до сих пор сталкиваются с осуждением общества. Даже если отвращение к старым девам и уменьшилось в наши дни, то только потому, что сейчас старых дев слишком мало, и они не могут представлять серьезной угрозы. Викторианские феминистки боролись с идеей о том, что женщина – это просто приложение к мужчине, и они возражали против того, что женщины в принципе могут быть «избыточными», то есть, избыточными с точки зрения потребностей мужчин.

Требования феминисток 1850-х и 1860-х годов были направлены на то, чтобы использовать «излишек» женщин в интересах самих женщин. В первую очередь, их волновали невзгоды старой девы среднего класса, которая не могла покинуть дом из-за викторианских представлений о приличиях, и не могла зарабатывать в областях, открытых для женщин рабочего класса. Она оставалась зависимой и не имеющей профессии. Кампания за женскую занятость и образование во многом опиралась именно на эту проблему.

Многие комментаторы того времени, включая феминисток, видели «излишек» женщин как проблему средних классов. Нет никаких причин считать, что незамужних женщин было больше именно в среднем классе. Правда, некоторые исследователи предполагают, что мужчины среднего класса чаще предпочитали оставаться холостяками, чтобы избежать экономических затрат, связанных с браком, ведь они могли получить женское обслуживание от любовниц и служанок. Это, в свою очередь, могло ухудшать положение старой девы из среднего класса. Незамужние женщины из рабочих классов имели какой-то доступ к работе, подавляющее большинство них поглощала система домашней прислуги – эта индустрия почти полностью полагалась на незамужних женщин.

Когда в исторических книгах пишут о проблемах старой девы среднего класса, то в целом эти описания сводятся к отчаявшимся женщинам, мечтающим о мужьях. Подобная картина не совсем верна. Немало старых дев, по крайней мере, до Первой мировой войны, осознанно отказывались от брака, считая это положительным жизненным решением.

Они делали подобный выбор, потому что считали брак формой унизительного рабства и зависимости от мужчин, а также потому, что они мечтали о карьере и реализации своего потенциала, а мужья бы не позволили им посвятить себя выбранному делу. Мария Грей и Эмили Ширрефф писали в 1871 году:

«Женщине нельзя забывать… что в браке она отказывается от многих преимуществ. Ее независимость, разумеется, отменяется самим актом, который делает ее чьей-то. Ради него ей придется жертвовать привычками, целями, окружением, а иногда и подругами» (6).

Флоренс Найтингейл [основательница сестринского дела, основательница медицинской статистики, общественная деятельница] была одной из тех женщин, которые осознанно отказались от замужества. Она писала о женщинах, которые пожертвовали браком, «потому что в противном случае им пришлось бы пожертвовать всей своей жизнью… ради его судьбы женщина должна уничтожить саму себя» (7).

Судя по их собственным заявлениям и шумихе по их поводу в прессе и среди антифеминистов, до Первой мировой войны некоторые феминистки решали отказаться от любых сексуальных отношений с мужчинами. Они говорили о своем решении как о протесте против существующей формы мужской сексуальности, угнетении женщин в отношениях с мужчинами, и некоторые из них считали, что единственный путь для улучшения положения всех женщин в обществе – это формирование большого класса женщин в целибате.

Трудно оценить масштабы этого бунта или понять, сколько женщин в нем участвовали. Тем не менее, сам факт того, что феминистки и антифеминисты того времени считали данный феномен реально существующим (хотя у одних он вызывал энтузиазм, а у других истерический страх), его можно признать интересным и заслуживающим анализа, даже если число таких женщин было относительно мало. …

Социальные изменения до Первой мировой войны, благодаря которым у женщин появились, пусть и небольшие, возможности отказываться от брака, включали повышение доступности высшего образования для женщин в сочетании с новыми профессиональными возможностями, а также массовое расширение рабочих мест для «белых воротничков» после 1880 года, которые часто занимали женщины.

В повестке раннего женского движения большой акцент делался на помощи старым девам, чье положение было связано с двойными ограничениями. В период незадолго до Первой мировой войны, старые девы сталкивались с общественными предрассудками, которые мешали им найти способ для заработка, социальную жизнь и отношения вне брака. Однако без сомнения некоторые женщины осознанно выбирали незамужнюю жизнь и объясняли причины своего решения в политических терминах.

Кристабель Панкхёрст [лидерка британских суфражисток, соосновательница Женского социально-политического союза, одна из идеологинь «милитантства», то есть, воинственных тактик в британском суфражизме] категорично заявляла, что стародевичество – это политическое решение, осознанный выбор в ответ на условия сексуального рабства: «Не может быть никакого союза духовно развитых женщин нового времени и мужчин, которые по своим мыслям и поведению в половых вопросах стоят ниже их» (8). Позиция Кристабель Панкхёрст представляла собой новую и значимую тенденцию в причинах, по которым женщины оставались незамужними. Она утверждала, что сексуальное поведение мужчин делало их неподходящими для близости с женщинами.

В предыдущей главе мы уже говорили о том, что период с 1906 по 1914 год был отмечен интенсивной кампанией феминисток за контроль над сексуальным поведением мужчин и защитой женщин от насилия. Совершенно не удивительно, что некоторые участницы этой кампании хотели жить в соответствии с ее принципами в своей частной жизни, а потому полностью отвергали любые формы мужской сексуальности. Можно предположить, что Кристабель Панкхёрст была далеко не одинока в своих взглядах в Женском социально-политическом союзе – в 1913 году, когда она написала эти слова, 63% участниц союза были старыми девами, среди остальных было много вдов.

Писательница и феминистка Люси Ре-Бартлетт считала Женский социально-политический союз прообразом желательного социального порядка, и, в отличие от многих социальных комментаторов того времени, относилась к нему с большим энтузиазмом. Для нее феномен целибата среди феминисток и других женщин был положительным решением – отказом вступать в отношения с мужчинами до тех пор, пока животная природа мужчин не трансформируется и новые, духовные отношениям между полами не станут возможными. В своей книге «Пол и священный долг» она сначала описывает «ужасы торговли белыми рабынями» и «надругательство над маленькими детьми», после чего говорит о «новом социальном сознании», которое растет среди как воинственных, так и не воинственных феминисток, как в Британии, так и в других странах. Эти женщины, заявляет она: