Авторка: Неидеальные Истории

Буквально год назад у меня было о них другое мнение. Мой пост в первую очередь о том, что мнение о феминитивах может меняться — на уровне человека. А значит, вероятно, что и на уровне общества, потому что я начинала с очень жесткой позиции. Больше года назад я впервые прочитала слова «людиня», «математикесса» и «профессорка». У меня взорвался мозг. Я стала остроумно шутить: а почему не математиха? Не людица? Так нельзя с русским языком, подумала я. Что за бред, я называюсь «менеджер проекта» и «редактор» и не страдаю, подумала я. И так уже «кофе» среднего рода, куда дальше, подумала я. Эти люди могли бы больше сделать для феминизма, не сосредотачивайся они на словах, подумала я.

Шло время. Случались разные события. Я прочитала книгу Максима Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва» и с треском признала, что русский язык, как и любой другой, пластичен и динамичен: его нельзя «испортить», в словаре — не единственная правда, а фиксация того, что используют люди. Я увидела перевод книги Кена Робинсона, где обращение к жене Терри перевели как «посвящается Терри, который всегда поддерживал меня» — переводчик даже не залез в википедию, чтобы проверить очевиднейшую гипотезу о том, что книги часто посвящают супругу или супруге, нет, он предположил, что Терри по умолчанию мужчина, женщину он даже не рассматривал. Я задумалась: почему? Ну да, есть мужское имя Терри. Но и в русском языке есть Женя и Саша, имена без гендера. Почему по умолчанию решили, что посвятили книгу мужчине? Я поучаствовала в дискуссии в личке насчет того, как правильно писать: «голосовой помощник Алиса» или «голосовая помощница Алиса» — и должна была признать, что второй вариант звучит разумнее — однако из всех СМИ так написала только петербургская «Бумага», все остальные написали «помощник».

Я снова задумалась: почему? Я заметила, что иногда начинаю использовать феминитивы, если без них фраза хромает. Скажем, «мне написал мой иллюстратор Ксения» выглядит странно, «мне написала моя иллюстратор Ксения» — ещё страннее (бывает так, что пол или имя нельзя опустить, да и зачем, если она Ксения, а не Анатолий?). Вот и приходится выбирать «иллюстраторку Ксению», хотя я не знаю, дала бы лично Ксения мне в лоб за феминитив или нет.

Я прочитала статью Максима Кронгауза про названия животных и пол (хорошо понимаю, почему Максим не написал про людей, тот ещё холивар) и снова увидела, что язык наш отражает патриархальность нашего общества: если говорят «человек», подразумевается в первую очередь мужчина именно поэтому. Дело не в том, чтобы это срочно переделать, а в том, чтобы признать: да, есть такое. Почему бы не признать? Потому что тогда придется, блин, разбираться в том числе в феминитивах. Первая защитная реакция мозга — отвергнуть, обсмеять, довести до абсурда и вытолкнуть, чтобы с этим не встречаться. Так я и поступала.

Но время всё-таки шло. Или вот когда я говорю «мне нужно обсудить с партнером», вы представляете, что у меня партнёр какого пола, если совсем ничего обо мне не знаете? Если вам скажут: за мной сидел человек, вы кого представите? А если захотите уточнить, что не мужчина, так и скажете: «за мной сидела женщина». Никто не скажет «за мной сидела человек», чтобы уточнить пол. Я не предлагаю говорить «человечица», для меня по-прежнему это плохо звучит, но теперь я не отрицаю взаимосвязи между обществом и языком, она начала для меня проступать, я перестала отворачиваться. Думаю, феминитивы появляются не на пустом месте, а потому что в языке что-то одно было отражено, а теперь общество меняется — но язык пока что не подстроился. Этот пост о том, что моё отношение к феминитивам начало меняться. Я понимаю теперь, откуда берется стремление их обсуждать, пробовать, обдумывать и даже использовать. Мне до сих пор не нравятся некоторые феминитивы. Но я вышла из состояния «глухое нет, ха-ха-ха». Теперь я присматриваюсь — к языку, к себе, к окружению. Наблюдаю: начнутся ли перемены? А так «все люди братья», да. Кроме тех, которые сестры — об этом в 2018-м уже не очень удобно забывать.