Содержащая кратенький повтор матчасти и ответ на вопрос «как выглядит современный патриархат»

...Как часто в беседах и спорах отдельные персоны нас пытаются уверить в том, что патриархат давно остался где-то в учебниках истории, и мы живем не то, что в эпоху гендерного равноправия, а в самом что ни на есть буйно кустящемся матриархате. И примеры приводят про лично им известных женщин, которые «всего достигли», «мужей под себя прогнули», «сами кого хочешьизнасилуют» и далее перечисляют подобные уникальные женские особенности, которые тут же распространяют из частного гипотетического опыта на всю женскую популяцию.

Предлагаю разобраться, откуда ноги растут у подобных утверждений, и что же действительно мы переживаем в нашем сегодняшнем дне. Для начала, давайте припомним, что же является патриархатом – это форма общественного устройства, при которой доминирующая роль в семейной, хозяйственной и общественной жизни принадлежит мужчине. Патриархат характеризуется патрилинейностью (счётом происхождения детей, родства и наследования статуса и материального состояния по линии отца), патрилокальностью (проживанием жены в семье или доме мужа, либо выбором места проживания семьи мужем), моногамией (единобрачием) или полигинией (многоженством), но это никак не семья с несколькими мужьями и не семья без мужчины, только с женами. При патриархате права по распоряжению имуществом и экономической жизнью семьи сосредоточены в руках мужчины. Так же патриархат предполагает иерархическое строение общества в целом, где мужчины практически во всех социальных сферах доминируют над женщинами.

Если мы, в попытках разобраться, как возник данный конструкт, обратимся к исследователям, то увидим, что многие из них считают, что патриархат господствовал и на ранних стадиях развития человеческого общества. Согласно Г. Лернер, присвоение мужчинами женской репродуктивной способности и женской сексуальности произошло раньше, чем возникла частная собственность и общество расслоилось на классы: «рабство женщин, в котором были скомбинированы одновременно расизм и сексизм, предварило во времени образование классов и возникновение классового угнетения. Классовые различия возникли как выражение патриархатных отношений и строились на их основе. Класс - это не отдельный от гендера конструкт, класс выражается в гендерных терминах».

Выражаясь корявым языком марксистской социологии, производительными силами в патриархатных отношениях будут женщины, способные к воспроизводству новых членов общества и одновременно - к ублажению сексуальной потребности мужчин. А производственными отношениями – способы присвоения мужчинами сексуальности и женской репродуктивной способности («сексуальный договор» (с)). Способы эти выражаются, с одной стороны, в идеологическом приоритете «традиционной семьи» и «любви», и связанным с ними контролем над сексуальностью и телами социально-одобряемых женщин, а с другой - в присвоении и проституировании мужчинами всех остальных, социально-неодобряемых женщин, как общей («ничьей») собственности.

Видимо, исторически первым этапом власти мужчин над женщинами был полный, тотальный контроль, подобный контролю над рабами или животными. Впоследствии, для того, чтоб женщины беспрекословно исполняли возложенные мужчинами на них функции, женская социализация и воспитание переплелись с задачами развития в женщинах покорности, послушания, смирения со своим зависимым положением и желания оправдывать и заботиться о мужчине-насильнике – т.е. всего того, что сейчас принято называть социальным стокгольмским синдромом. Достигалось это применением разных форм ритуального насилия над ними – женского обрезания, бинтования ног и т.д., попутно женщин внушалось представление о себе, как о людях второго сорта, поддерживалась внутренняя мизогиния (на уровне религии - женское тело объявлялось греховным, в отличие от мужского, на бытовом уровне женщину заставляли стыдиться своей физиологии, окружая ее сонмом унижающих обрядов и суеверий). Практически повсеместно мы видим в воспитании девочек изощренную жестокость, которая так или иначе призвана сломать личность, превратить ее в послушную жертву общества и мужчины, который впоследствии будет владеть ею как женой (для сравнения – в мужских инициациях, напротив, элементы насилия подводят юного воина к необходимости становиться самому агрессором, чтоб быть приравненным к полноценному члену мужского сообщества).

Однако, развиваясь, общество (в первую очередь, западное) продвигалось по пути гуманизации, чему немало способствовал рост материального благосостояния и повышение общего уровня образованности и культуры. Тот уровень образования, который раньше был доступен лишь самым привилегированным членам социума, постепенно распространялся на все более широкие слои населения. Что вызвало постепенное повышение «требований качества» к новым членам общества. Стало понятно, что задачи воспитания новых членов, традиционно возложенные (до определенного возраста ребенка) на женщин, жены-рабыни не могли решать так же эффективно, как образованные и относительно свободные жены. И - женщины очень постепенно покидают женскую половину дома, присоединяясь все больше и больше к мужчинам в общении, развлечениях, а позднее – в социальной и профессиональной деятельности. Процесс перехода из социально-пассивной позиции в социально-активнуюв разных культурах шел (и идет по сей день) с разной скоростью. И именно этот процесс досужими наблюдателями выдается за «матриархат».

Меж тем, никакого отношения к матриархату происходящее не имеет. То, что мы наблюдаем – это мимикрия патриархата под новые условия, отход от единовластия патриарха-мужа-отца и обращение к буржуазному идеалу сыновей - «свобода, равенство, братство», когда один сильный мужчина, обладающий неограниченной властью в пределах семьи, сменяется коалицией мужчин (не обязательно связанных семейными узами) и распространяющих свою власть уже не на отдельную семью, а на часть социума. В процессе перехода к новой общественной формации положение женщин немного изменилось, но - не в том, что касается их тел и сексуальности. Женщин же мужчины всегда освобождали ровно настолько, насколько это было на том или ином этапе материально эффективно в плане воспитания подрастающего поколения, а так же эксплуатации сексуальной и репродуктивной. При этом сама структура отношений мужчин и женщин – сексуальный договор, регламентирующий женскую подчиненность – остался неизменным. Как женщины в целом не могли самостоятельно распоряжаться своим телом и своей сексуальностью (запрет гомосексуальности и асексаульности, контроль над репродуктивной способностью) – так и не распоряжаются ею по сей день. То есть по своей сути абсолютное большинство культур на данном историческом этапе являются патриархальными, с той лишь разницей, что вместо одного мужчины теперь мы теперь видим группы мужчин, по прежнему являющимися основными собственниками материальных благ, а так же носителями политической власти и морального авторитета.

Инструментализация женщины как средство нормализации сексуального насилия

Патриархатное общество поддерживает иллюзию «свободы выбора» женщины через пропаганду секс-позитива и порно-стандарта в сексуальных отношениях, тем самым нормируя и закрепляя гетеросексуальность, сабмиссивность и право мужчины на изнасилование женщины как ожидания и желания самой женщины. Этому же служит инструментализация женщины (термин «инструментализация» почерпнут в комментариях

la_lezarde, где ему было дано определение – «объективация и дегуманизация женщины под конкретные задачи принесения пользы мужчинам или обществу, опережающее обесценивание для того, чтобы инструмент не дёргался».

Если мы попытаемся проанализировать происходящее в медийном пространстве, то обнаружим, что количество порнографии и степень объективации, насилия и обесценивания женщины в искусстве и литературе многократно возросли даже по сравнению с началом и серединой XX века (легко сравнить относительно невинные произведения того периода с современными видео- и фото продуктами, активно пропагандирующими садистское отношение к сексуальной партнерше).

Сегодня, на фоне современной порно-продукции, те авторы, которые начинали пропагандировать инструментализациюженщины, воспринимаются чуть ли не как романтики и «феминисты», до такой степени они были наивны. Вспоминаются И. Ефремов со своей Таис Афинской – женщиной, чьей единственной жизненной целью была услада мужчин, или художник Boris Vallejo, который многократно в своей живописи растиражировал фантазийный образ женщин-инструмента, совершенного и «прекрасного», женщины, получающей удовольствие от бытия идеальным сексуальным объектом. Но это было только началом, когда «сыновья» попытались объяснить женщинам, какими же они хотят видеть жен-матерей в идеале… Постепенно романтическая составляющая образов звучала все глуше и глуше, и на передний план в массовой продукции вышли идеи полного лишения женщины личностных качеств, превращение ее в сексуального киборга, с котором можно проделывать все, что угодно, и он будет счастлив от любого вида насилия. Причем даже не-сексуальному насилию придается характер сексуального фетиша (гуро, некрофилия и т.п. изыски), что наглядно свидетельствует о стремительном возрастании агрессии, направляемой мужчинами в секс.

Но инструментализация сексом единым не заканчивается. Искусственно поддерживаемая в обществе идея «дефицитности» мужчин подводит женщину к тому, что она должна являть собой полное счастье мужа, то есть стать инструментом не только в сексе, но и «улучшительным» девайсом для всех сфер его жизни – быть социально-востребованной, чтоб мужчине «было с ней интересно» (что подразумевает образование, «красоту», навыки коммуникация и т.д.), должна «работать над отношениями в семье» (то есть предоставлять высококачественное эмоциональное обслуживание), она же должна поддерживать домашнее хозяйство и быт (эту опцию пока мало в каких семьях разделили поровну), попутно она может зарабатывать сама – насебя и своих детей, и, как вариант, может содержать мужчину. То есть современные женщины вследствие тенденции к инструментализации только внешне приняли на себя роль всемогущей-жены-матери, предоставив мужу не только свое тело, сексуальность и репродуктивную способность, но и взяв на себя функции максимального жизнеобеспечения взрослого мужчины, буквально – усыновив его, а в реальности – остались теми же объективированными женщинами, смысл жизни которых по-прежнему сводится к обслуживанию мужчины. То, что женщина постороннему наблюдателю при этом кажется самодостаточной, опять-таки наводит на мысли о «матриархате», но сущности отношений между полами это не меняет, ведь все новые навыки и умения нужны лишь для повышения стоимости женщины на брачном рынке, который функционирует по все тем же патриархальным договоренностям.

Всевозможные способы самосовершенствования, применяемые сегодня женщинами, служат не во благо и для удовольствия самой женщины, а для того, чтоб "привлечь и удержать мужчину" (с), который в ситуации свободного брачного рынка обладает правами покупателя (а женщина позиционирует себя как товар). Инструментализация служит лишь тому, чтоб женщина могла «осчастливить» собой мужчину, максимально хорошо выполняя все возрастающие требования к ней, как к объекту.

«Добровольность» инструментализации

Если мы с этих позиций рассматриваем современное общество, то сомнений не останется, перед нами все тот же патриархат, но подвергшийся косметической редакции - смене парадигмы отцов на парадигму сыновей, когда власть одного мужчины сменяется на власть мужского союза – фратрии (корпорации, фратрии, государства). Женщина же по-прежнему остается связанной с мужчиной сексуальным договором (то есть отдельную жизнь женщины, без мужчины, общество активно не одобряет, по-прежнему обязательные гетеросексуальность, «традиционная» семья, «любовь»), которые в итоге лишают женщину личностной, гражданской и политической субъектности. Благодаря произошедшей мутации, патриархат стал лишь актуальнее и, - что важно! – незаметнее и гораздо эффективнее, адаптировавшись к гуманистическим идеалам, распространяющимся, опять же, исключительно на мужчин (женщина по-прежнему дегуманизирована, сейчас, возможно, даже в большей степени, причем сама женщина активно поддерживает инструментализацию). Ведь, когда женщину принуждают служить мужчине, – это совсем не то же самое, как если «она сама того хочет», во втором случае даже усилий прикладывать не требуется, результат уже обеспечен.

Ключевая особенность, которую мы наблюдаем – в эпоху власти сыновей мужчины «мельчают» и инфантилизируются. Думаю, все не раз слышали про то, что «в том, что у нас такие мужчины, виноваты сильные женщины», «женщины лишили мужчин мужественности», «успешные женщины символически кастрируют мужчин» и тому подобные выводы, порой звучащие даже от вроде разумных людей. Что же происходит в действительности? А в действительности, парадигма сыновей сегодня более не предполагает идеала брутальности, поскольку на данном историческом отрезке он не является эффективным.

Легко заметить, что все «типично мужские качества» вроде силы, мощи, ловкости, агрессивности постепенно вытесняются качествами гендерно-нейтральными – интеллектом, навыками коммуникации, аналитическим мышлением и им подобными, которые позволяют эффективно зарабатывать в современных условиях. То есть «сильные» женщины тут не при чем, причина – в изменившихся производственных технологиях, требующих от людей вполне определенных личностных качеств. При этом выясняется, что женщины к образованию, экономической и научной деятельности (а значит, и к самостоятельному выживанию в современном мире) приспособлены не хуже мужчин (а кое в чем даже лучше). То есть женщина постепенно заходит все дальше и дальше в прежде закрытые для нее социальные сферы, получая все больше возможностей к переоценке реалий. И казалось бы, уже давно пора бы половине человечества возмутиться своим положением – но на практике, как мы видим, ничего подобного не происходит: ССС с одной стороны, и жесткая установка общества на гендерную второсортность – с другой, держат в молчаливом повиновении 3,5 млр женщин.

Каким образом это удается? Благодаря смене утверждения «женщина должна» на убеждение «женщина хочет», с последующим увеличением давления, направленного в медиапространство, и нацеленного на дальнейшуюинструментализацию женщины. Ведь женщина, не смотря на все свои преимущества в новой экономической ситуации, должна по собственной воле оставаться в прежнем подчиненном положении (точнее, должна быть уверена, что это ее выбор), и не делать никаких резких рывков к изменению своего статуса. А такую добровольную пассивность и желание сохранять существующее положение может дать только убежденность в том факте, что гендерное место женщины – это нечто самоценное, практически сакральное, от чего зависит как минимум, жизнь на земле и благополучие цивилизации (вспомним про «святость материнства», которая была поднята на знамена практически параллельно «свободе, равенству, братству», и это неспроста).То есть, как и раньше, трюк добровольного удержания женщины в социальном рабстве строится на поддержании в ней ответственности за то, за что она в действительности не отвечает (внешний локус контроля – ответственность за отношение мужчины к ней, как минимум, и за будущее цивилизации, как максимум) и на манипулировании чувством вины (если вдруг женщина захочет выйти из игры или переписать ее правила).