В 2006 году Тони Блэр, премьер-министр и лидер лейбористской партии Великобритании, объявил на заседании палаты общин, что следующие выборы будут схваткой между борцами «тяжелого и легкого веса». Он пообещал, что его преемник Гордон Браун отправит в нокаут лидера консервативной партии Дэвида Кэмерона одним ударом «большого тяжелого кулака». Эти выражения доставили радость лагерю Кэмерона и ужаснули многих сторонников Блэра. Приверженцы лейбористской партии испугались, как бы их будущие избиратели не решили, что, как выразился один журналист, «Гордон Браун с Марса, а Дэвид Кэмерон с Венеры» [1].

На сегодняшний день мысль, что хорошие лидеры не пускают в ход «большие тяжелые кулаки», является избитой истиной. Говоря словами гуру менеджмента Тома Питерса, удачные управленцы «слушают, мотивируют и поддерживают». Они легко несут бремя своей значимости и не боятся показывать свои чувства. Дэвид Кэмерон — воплощение лидера в новом, венерианском стиле. Вероятно, именно это стало значительным основанием для того, чтобы его партия, уже двенадцать лет не бывавшая у власти и отчаянно пытающаяся осовременить свой имидж, выбрала его в свои лидеры, отклонив кандидатуры более старых и опытных политиков.

Но Кэмерон является также типичным венерианским лидером в ином смысле: это может показаться парадоксальным, но, как и большинство венерианских лидеров, он мужчина. Возможно, женщины и считаются полом, пришедшим к нам с Венеры, но они пока что не частые гости царства власти. Ни одна из современных британских партий не управляется женщиной. Единственной женщиной, которая когда-либо стояла во главе партии, была Маргарет Тэтчер, а эта дама точно попала к нам не с Венеры. Было подсчитано, что в деловой сфере женщины занимают лишь 10% неисполнительных руководящих должностей и всего лишь 3% исполнительных руководящих постов [2]. От профсоюзов до научных организаций, от полиции до средств массовой информации соотношение остается одинаковым. Чем выше ступень иерархии, тем чаще мужчины, находящиеся на ней, превосходят женщин количеством и объемом полномочий.

Существует вневременное убеждение, что эти данные частично объясняются различиями между способами общения, присущими мужчинам и женщинам. Согласно этому мнению, склонность женщин к сотрудничеству и свойственное им предпочтение менее прямого стиля общения становятся препятствием для развития их карьерной линии, где соперничество и практичность являются нормой. Считается, что женщинам тяжело прямо заявлять о своем праве на власть, совершать решительные поступки и справляться с нападениями и конфликтами. Их можно представить в роли хороших лейтенантов, но не на посту главнокомандующего. Также бытует мнение, что женщины проигрывают мужчинам потому, что слишком сдержанно относятся к собственным достижениям. В то время как мужчины, привыкшие жить в условиях конкуренции, изо всех сил трубят о своих заслугах, женщины, склонные делиться успехом с сослуживцами, упускают причитающееся им вознаграждение.

В 1970-х и 1980-х годах, до того как миф о Марсе и Венере набрал силу, эти убеждения составляли «ущербную» модель гендерных различий. Поведение мужчин было нормой, а поведение женщин на его фоне представлялось неполноценным. В литературе по вопросу гендерных различий процветало мнение, согласно которому женщинам рекомендовалось стать похожими на мужчин, если они хотят выбиться вперед. Книга 1989 года под названием «Leadership Skills for Women» давала следующий совет: «Обычно мужчины меньше используют язык тела, чем женщины: следите за их движениями, чтобы понять, как это у них получается» [3]. Авторы не сочли необходимым пояснить, почему меньшее использование языка тела предпочтительнее. В сфере профессионального труда мужская манера поведения априори была предпочтительнее женской.

Если подобные советы вышли из моды так же, как большие плечи, популярные в 1980-х, то потому, что модель ущербности подверглась вытеснению. Миф о Марсе и Венере не считает женщин ущербными: согласно ему мужчины и женщины «разные, но равные». Вообще-то женщин обычно описывают так, как будто они стремятся к равенству с подчиненными. И специальная, и популярная литература, посвященная вопросам управления, наполнена утверждениями наподобие следующего:

Женский стиль руководства мобилен и рассчитан на установление межличностных отношений, а мужской стиль руководства авторитарен и строг. Женщины-управленцы поддерживают позитивные взаимоотношения с подчиненными, способствуют командной работе и легче делятся властью и информацией, чем мужчины. <...> Руководители-женщины предпочитают сотруднический стиль общения, при котором все участники разговора принимают совместное участие в решении проблем, что мобилизует и вдохновляет окружающих, в то время как мужчины придерживаются одностороннего, директивного стиля общения [4].

В этой адаптированной к деловому миру версии мифа о Марсе и Венере можно обнаружить, что все модные слова и выражения современного менеджмента — «мобильный», «позитивное взаимодействие», «командная работа», «мобилизовать», «вдохновлять» — относятся к женщинам. Мужчины же ассоциируются с авторитарностью и строгостью — качествами, которые гуру менеджмента порицают на протяжении последних пятнадцати лет. Подобное славословие заставляет нас удивляться, почему женщины не стоят во главе всех успешно функционирующих предприятий. Мы допускаем, что автор должен знать, что это не так, и нам остается лишь догадываться, как он будет объяснять существующую ситуацию, если от него потребуют подобных объяснений.

Мое объяснение заключается в том, что выводы из мифа о Марсе и Венере в отношении стилей лидерства и управления не в состоянии истолковать реальность — потому что они ее не передают. Эти утверждения огульны, неточны и упрощены. Все, для чего они пригодны, — усугублять предубеждения, постоянно препятствующие женщинам получать доступ к позициям власти. Для того чтобы поддержать свое мнение, я хочу обратиться к исследованиям поведения мужчин и женщин в естественной обстановке официального общения. Однако перед тем как мы рассмотрим современные исследования, проведем короткий исторический экскурс.

Женщины для личной жизни, мужчины для публичной жизни

Преобладание мужчин на позициях власти — наследие устаревшей доктрины «раздельных сфер», которая успешно отстраняла женщин от участия в большинстве областей публичной жизни. Этот процесс отражался и на уровне речевого взаимодействия: одним из способов реализации доктрины был запрет на публичные выступления женщин. Для благочестивых викторианцев одна мысль о том, что женщина выступает с политическими речами, читает лекции или произносит проповеди, казалась не просто невозможной, но даже скандальной. Сто лет назад доктор Джонсон сравнивал женщину-проповедницу с «собакой, ходящей на задних лапах». В 1987 году группа священников-конгрегационалистов опубликовала письмо, в котором говорилось, что женщина, выступающая с речами перед публикой, «не только перестанет приносить плоды (то есть станет бесплодной. — Д. К.), но также низойдет во прах в стыде и бесчестье» [5]. Благочестивые джентльмены были не единственными, кто усматривает между публичными выступлениями и проституцией лишь незначительную разницу.

Женщины XIX века, желавшие обратиться к аудитории по политическим причинам или ради заработка, были вынуждены искать способы обойти эти опасные предрассудки. Многие из них одевались подчеркнуто консервативно, чтобы избежать обвинений, что они выставляют себя напоказ. Некоторые стремились подавить возражения религиозного толка, сравнивая себя с женщинами-пророчицами из Священного Писания. Эмма Виллард, объехавшая в 1846-м с выступлениями всю Америку, читала лекции, сидя на стуле, а не стоя за кафедрой. Этот ход сделал публичную лекцию похожей на домашнюю беседу, и, таким образом, женщину-оратора сочли более «добропорядочной».

Может быть, сегодня викторианские воззрения могут показаться нам смешными, однако старые предрассудки чрезвычайно живучи. Хотя женщинам сегодня не запрещают произносить речи перед публикой, они довольно часто ощущают себя не в своей тарелке во время выступления, а иногда и сама аудитория заставляет их чувствовать себя чужаками. И это влияет на то, как разговаривают женщины, что мы увидим на примере членов британской палаты общин.

Женщины-чужаки

Зал заседаний палаты общин — институт с ярко выраженными марсианскими чертами. Там не только всегда доминировали мужчины (женщинам запрещалось участвовать в заседаниях палаты общин до двадцатого века, и их количество никогда не превышало одну пятую общего числа членов): палата общин знаменита на весь мир чрезвычайно агрессивным стилем решения политических вопросов.

Официально речь членов парламента подчиняется замысловатым правилам хорошего тона. Им не разрешается напрямую обращаться друг к другу. Вместо этого они обязаны адресовать свои замечания спикеру, а о других выступающих говорить в третьем лице, применяя выражения «мой уважаемый друг» или «уважаемый коллега». Если член парламента хочет высказаться, но при этом спикер не вызывал его, он может попросить своего коллегу, выступающего в данный момент, уступить ему свое право и обязан воздержаться от выступления, если ему откажут. Речь считается «полноправной», только если ее произносят стоя. Теоретически комментарии с места считаются нарушением правил.

Однако в реальности правила постоянно нарушают. Члены парламента вопят, гикают, выкрикивают замечания с мест и раскатисто смеются над комментариями, отпущенными их коллегами. Даже когда правила соблюдаются, происходят напряженные словесные поединки, подобные тому, в котором участвовал Тони Блэр, когда произнес свои знаменитые слова про большой тяжелый кулак. Хотя члены парламента могут подвергнуться осуждению за «неподобающие выражения» — например, они не имеют права прибегать к брани и называть друг друга лжецами, — это не мешает им отпускать язвительные замечания и оскорбления. Запрет на брань и обвинения во лжи лишь заставляет выступающих тщательнее подходить к формулировке оскорбительных выражений.

Далеко не каждый склонен восхищаться стилем политической борьбы, напоминающим потасовку. Приход в 1997 году более сотни женщин позволил многим журналистам, освещающим работу парламента, и самим новым его членам предположить, что женщины окажут положительное влияние на ход заседания, введя более цивилизованный способ решения вопросов. Общество ожидало, что в палате общин будут меньше кричать и больше слушать, меньше зарабатывать очки и больше стремиться к взаимному согласию.

В 1999-м лингвист Сильвия Шоу решила проверить, сбылись ли эти ожидания [6], и обнаружила, что ничего подобного не произошло. Вместо того чтобы поднять культуру речи в палате общин, женщины приняли свойственную ей агрессивность. Соразмерно своему количеству они выступали так же часто, как мужчины, и просили выступающих отказаться от речи в их пользу с таким же рвением. Короче говоря, они напористо боролись с другими за право выступить, как любой член парламента мужского пола. Однако между женщинами и мужчинами обнаружилась существенная разница. Женщины редко нарушали правила — перебивали чужие выступления или вставляли комментарии с места. Во время пяти заседаний, тщательно проанализированных Шоу, у мужчин было почти в десять раз больше «противоправных» выступлений, чем у женщин. При подсчете узаконенных вмешательств в обсуждения выяснилось, что доля женщин составила две трети от доли мужчин.

По мнению Шоу, это распределение поставило женщин в невыгодное положение, так как вмешательства, сделанные с нарушением правил, — очень действенная стратегия. Благодаря им растет репутация члена парламента как активного политика, также они привлекают внимание более крупных политиков, способных продвинуть нарушителя правил по карьерной лестнице. Кроме этого, такие реплики могут повлиять на ход обсуждения проблемы. Строго говоря, своевольные выступления «противозаконны», и их не вписывают в протокол заседания, но присутствующие не могут их не заметить, и на практике член парламента, выступающий «законно», вынужден отвечать на них. Не прерывая чужие выступления, женщины — члены парламента сами лишают себя внимания и влияния.