BEAUTY AND MISOGYNY

Harmful cultural practices in the west

Sheila Jeffreys

Перевод: Ольга Попова (aprilegirl.livejournal.com)

"Красота и мизогиния" посвящена моей партнёрке Энн Роуетт, с любовью и уважением к ее решительному сопротивлению практикам красоты на протяжении её жизни.

Благодарности

Я благодарю Австралийский Совет по Исследованиям за большой грант, который позволил мне провести исследование для написания этой книги. Мне удалось нанять двух замечаельных ассистенток, Кэрол Мошетти и Дженнифер Ориел, которые не только собрали материалы и снабдили их комментариями, но также обсуждали их сл мной и выдвигали предложения. Я ценю их энтузиазм и поддержку в рассмотрении подчас трудного материала, который было нужно проанализировать.

Мне бы хотелось поблагодарить моих подруг, которые прочитали и прокомментировали рукопись, Энн Роветт, Хизер Бенбоу, Ива Дейтчман. В течение последних нескольких лет студентки моего курса "Политика секса" привнесли много полезных откровений относительно влияния практик красоты, таких, как обувь на высоком каблуке, на их жизни, и я получила большое наслаждения от дискуссий с ними.

Я бы хотела признать себя обязанной за идеи в этой книге работам т

Идеям в этой книге я во многом обязана теоретикессе радикального феминизма Андрее Дворкин. Её преждевременная смерть в апреле 2005 стала ужасной потерей для феминистичного активизма и образования. Мне очень жаль, что она не сможет прочесть эту книгу и знаю, что её идеи относительно практик красоты продолжат вдохновлять тех, кто пережил её.

Введение

В 1970-х феминистская критика макияжа и других практик красоты исходили от групп повышений сознания. Американская теоретик радикального феминизма Кэтэрин А. Маккиннон (Catharine A. MacKinnon) назвала повышение сознания "методологией" феминизма (MacKinnon, 1989). В этих группах женщины обсуждали, что они чувствуют относительно себя и своих тел. Они выявляли давление мужского доминирования, которое вынуждало их чувствовать, что они должны сидеть на диетах, делать эпиляцию и макияж. Феминистские авторы отвергали мужскую эстетику, которая принуждала женщин воспринимать свои тела неправильными и вовлекала их в дорогостоящие, трудоёмкие практики, оставлявшие их с чувством недостоверности и неприемлимости своего "голого лица" (Dworkin, 1974). "Красота" была определена как угнетающая женщин.

За последние два десятилетия жестокость практика красоты, которым женщины подвергают свои тела, стала гораздо более серьёзной. Нынешние практики требуют нарушения кожных покровов, кровопролитий и реорганизаций или ампутаций частей тела. Чужеродные тела в виде грудных имплантов помещают под плоть рядом с сердцем, женским половым губам придают форму, жир отсасывается из бёдер и ягодиц и иногда вводится в другие места, такие как щёки и скулы. Новая  индустрия разрезов и пирсинга теперь может разделить женский язык надвое, а также сделать дырки в сосках, капюшоне клитора или пупке, для расположения там ювелирных украшений "боди-арта" (Jeffreys, 2000). Эти совершенствования являются гораздо более опасными для женского здоровья по сравнению с практиками, принятыми в 1960-х и 1970-х, когда формировалась феминистская критика. Тогда было ожидаемо что эта критика заострится и появится новое осознание её актуальности в ответ на более согласованную атаку на целостность женских тел. Но этого не произошло. Вместо этого феминистская точка зрения, в результате которой многие тысячи женщин стали избегать культуру и товары красоты, столкнулась с проблемами в 1980-х и 1990-х.

Проблемы появилась с двух направлений. Либеральные феминистки, такие как Наташа Уолтер (Великобритания) (Natasha Walter) и Карен Лерман (США) (Karen Lehrman), утверждали что нет ничего плохого в губной помаде или в том, что женщины украшают себя с помощью всех этих продуктов и практик культуры красоты (Walter, 1999; Lehrman, 1997). Они говорили, что сам феминизм создал для женщины выбор и  теперь женщинам позволено "выбрать" губную помаду, тогда как раньше она была им навязана. Тем временем, влияние идей постмодернизма привело к довольно схожей риторике относительно "выбора", обычно в форме "воздействий", исходящих от некоторых феминистских теоретиков и исследователей (Davis, 1995) (?). Также были сделаны более смелые предложения, подобные идее о том, что практики красоты могут быть общественно преобразующими . Феминистки-теоретики эпохи постмодерна, такие как Джудит Батлер (Judith Butler (1990)), с их идями гендерной перформативности, вдохновили теоретиков квира на мысль о том, что женственные практики красоты, перенятые нетрадиционными актёрами, или эпатаж, могут быть трансгресивными (Roof, 1998). Другие феминистки той же эпохи, такие, как Элизабет Гросц (Elizabeth Grosz), утверждали что тело это просто "текст", который может быть написан, и что татуаж, разрезы, не говоря уже о помаде, являются просто интересными способыми написания (Grosz, 1994). Эта книга была написана в ответ на эту недавнюю защиту практик красоты против феминистской критики.

В "Красоте и Мизогинии" я предполагаю, что практики красоты не имеют ничего общего с женским индивидуальным выбором или "дискурсивным пространством" для выражения женского творчества, но, как утверждали теоретики радикального феминизма до меня,  являются более важным аспектом угнетения женщин. Феминистская философка Мэрлин Фрай (Marilyn Frye) остро написала о том, что делает теорию феминистичной и почему недостаточно полагаться на женские индивидуальные утверждения о том, что практика совпадает с их интересами и устраивает их.

"Одной из величайших сил феминизма является то,  что он делает опыт и жизни женщин доступным для восприятия. Попытка понять собственные чувства, мотивации, желания, амбиции, действия и реакции не принимая во внимание силы, которые сохраняют подчинение женщин мужчинам, это как попытка объяснить, почему мраморные шарики останавливаются, не учитывая трения. Фемнинстская теория в значительной степни просто идентифицирует эти силы... и отображает механизмы их применения к женщинам как к группе (или касте), так и к отдельной женщине. Мера успеха теории заключается в том, насколько осмысленым она делает то, что раньше смысла не имело."

(Frye, 1983, p. xi)

В этой книге я попыталась идентифицировать некоторые из этих "сил, которые сохраняют подчинение женщин мужчинам" в отношении практик красоты.

Я стремлюсь разобраться в том, почему женские практики красоты не только так же распространены спустя 30 лет после развития феминистской критики, но во многом стали более экстремальными. Для того чтобы сделать это я использую некоторые новые подходы, которые приспособлены для объяснения этого расширения жестокости в том, что ожидается  от женщин в двадцать первом века. Один из стимулов для написания этой книги лежит в моём растущем нетерпении по отношению к  западном искажении полезной концепции Организации Объединённых Наций о "вредных традиционных/ культурных практиках. В документах ООН, таких как Информационный бюллетень по "Вредным Традиционным Практикам" (UN, 1995), под вредными культурными традиционными практиками понимаются практики, наносящие ущерб здоровью женщин и девушек, выполняемые на пользу мужчин, создающие стереотипные роли полов и оправданные традицией. Эта концепция представляет собой хорошую линзу, через которую можно исследовать вредные для женщин практики на Западе - такие, как практики красоты. Но западные пактики не были включены в определение или понимание международных феминистических политических методов как вредные. В самом деле, существует отчётливое западное искажение в выборе практик, соответствующих этим категориям, так что только одна западная практика, насилие над женщинами, оказывается включённой (Wynter et al., 2002). Из этого можно сделать вывод что западная культура не имеет вредных практик, таких как обрезания женских половых органов, которые могли бы вызвать озабоченность. В книге "Красота и Мизогиния" я утверждаю что западные практики красоты - от макияжа до лабиопластики - соответствуют критериям и должны быть включены в истолкование ООН. Большая польза такого подхода состоит в том, что он не зависит от понятий индивидуального выбора; он признает, что отношения, которые лежат в основе вредных культурных практик имеют принудительную силу и что они могут и должны быть изменены.