*https://syg.ma/@levochki/nikol-koks-i-silviia-fiedierichi-kontr-planirovaniie-iz-kukhni*
Интернациональное движение Wages for Housework возникло в Англии в 1972 году. На третьей конференции Национального Женского Освобождения в Манчестере Сельма Джеймс выдвинула шесть требований, одним из которых было требование оплаты труда домохозяек. В 1974 году движение распространилось в города Италии, где его подхватила марксистско-феминистская организация Lotta Feminista. Создательницей этой группы (вместе с Мариарозой Далла Костой) была Сильвия Федеричи, одна из авторок этого текста.
Эта статья и её ключевая идея о необходимости заставить капитал заплатить за неоплачиваемый труд женщин возникли в политическом воображении феминисток чуть меньше пятидесяти лет назад. Они остаются удивительно актуальными сегодня, несмотря на то, что лозунг за оплату домашнего труда всё реже звучит на демонстрациях. Количество женщин, самостоятельно выбирающих или оказывающихся втянутыми в сферу оплачиваемого труда и зарплатных отношений, становится всё большим. Но количество домашнего труда и труда по воспроизводству не меняется. Даже отчетливее чем пятьдесят лет назад борьба против домашнего труда кажется лежащей в плоскости гендерных отношений — и это безусловно так. Но это лишь часть истории. Домашний труд, как труд создающий «особенный товар» — рабочую силу, нужен циклу капиталистических отношений не меньше, чем патриархату. Включение женщин в классовую борьбу из их кухонь и спален не просто обещает новый горизонт для феминистской борьбы; оно обещает новый горизонт классовой борьбы, где отношение между беззарплатными пролетариями и капиталистической системой не скрыто, а вынесено на поверхность и подвергнуто тщательному анализу. Как никогда сегодня становится очевидно, что вторая, оплачиваемая, работа не освободила нас от первой, «беззарплатной», и что даже равное разделение домашних обязанностей не решает проблемы эксплуатации нашего бесплатного труда капиталом.
Ридинг-группа по левому феминизму левочки предлагает читателям эту важную статью. Вне зависимости от того как вы относитесь к требованию оплаты домашнего труда — как к программному требованию или как к теоретической позиции, высвечивающей трудовые отношения, лежащие вне отношений зарплатных — этот текст приглашает нас посмотреть на труд (как дома, так и вне дома; как оплачиваемый, так и нет) под другим углом, и понять, что они лежат в одной и той же плоскости — в зоне контроля и эксплуатации капитала.
Изначально эта статья была написана в ответ на статью Кэрол Лопейт «Women & and Pay for Housework» («Женщины и оплата домашнего труда»), опубликованную в журнале Liberation. (1) Редакция журнала отклонила наш ответ. Мы публикуем его, потому что в своей статье Лопейт очень откровенно и упрощенно излагает не только основные допущения левого движения, но и его конкретное отношение к международному феминистскому движению в настоящий момент. Хотим добавить, что публикацией этих двух статей в данной брошюре мы не открываем бесплодную дискуссию с левыми, а завершаем ее.
«Благодаря Марксу стало очевидно, что капитал управляет и развивается через заработную плату. Это означает, что основой капиталистического общества является наемный рабочий и его прямая эксплуатация. Но участники организаций рабочего движения не отдавали себе отчета в том, что именно через заработную плату осуществляется эксплуатация беззарплатных работниц и работников. Эксплуатация, скрытая отсутствием заработной платы за труд, оказалась даже более эффективной. Женский же труд в особенности кажется лишь личным обслуживанием за пределами капитала». (2)
Конечно, совершенно не случайно, что за последние несколько месяцев несколько левых журналов опубликовали нападки на движение Wages for Housework [«Зарплата за домашний труд» — низовое женское движение, направленное на признание и оплату всех типов работы по уходу, дома и вне дома — прим. пер.]. Каждый раз, когда женское движение занимает автономное положение, левые начинают чувствовать угрозу. Даже более того: левые понимают, что подобная позиция женского движения имеет определенные последствия, выходящие за рамки «женского вопроса», и идет вразрез с их прошлой и настоящей политикой — как в отношении женщин, так и в отношении остального рабочего класса. В самом деле, нетерпимость, которую левые традиционно проявляют в отношении борьбы за права женщин, является прямым следствием их слабого понимания того, как капитал управляет обществом, и направления, в котором должна идти — и на самом деле уже идет — классовая борьба, направленная на разрушение господства капитала.
Под знаменем «классовой борьбы» и «единых интересов рабочего класса» левые обычно номинируют определенные группы на роль революционных акторов и обрекают остальных на вспомогательную роль в борьбе этих авангардных групп. Таким образом, в своих организационных и стратегических задачах левые воспроизводят те же классовые разделения, которые характерны для капиталистического разделения труда.
В связи с этим, несмотря на разнообразие своих тактических позиций, левые стратегически едины: когда дело доходит до выбора революционных субъектов, сталинисты, троцкисты, анархо-либертарианцы, старые и новые левые, все объединяются во имя общего дела вокруг одних и тех же предположений и аргументов.
Поскольку заработная плата, по мнению левых, это грань, разделяющая работу и неработу, производство и паразитизм, потенциальную силу и абсолютное бессилие, то огромное количество неоплачиваемой работы, которую женщины выполняют на капитал дома, полностью ускользает от их анализа и процесса разработки стратегии. Так, вся левая традиция от Ленина и Грамши до Бенстон и Митчелл согласна с «маргинальностью» домашнего труда по отношению к воспроизводству капитала и, следовательно, с маргинальностью домохозяйки в революционной борьбе. По мнению левых, не капитал является корнем проблем домохозяек, а его отсутствие. Им кажется, наша проблема в том, что капиталу не удалось проникнуть в наши спальни, кухни и обустроить их, и у этой проблемы есть двоякие последствия: а) мы предположительно находимся на феодальной или, по крайней мере, докапиталистической стадии; б) все, что мы делаем на этих кухнях и в спальнях, в лучшем случае не имеет отношения к реальным социальным изменениям. Очевидно, что если кухни находятся вне капиталистических отношений, наша борьба за их уничтожение никогда не приведет к падению капитала.
Левые, будучи всегда уверенными в иррациональности, некомпетентном управлении и бесплановости капитала, никогда не задаются вопросом, почему капитал игнорирует такое количество бесприбыльного труда и непродуктивного рабочего времени. (Конечно, они могли бы справиться и получше!) По иронии судьбы, свое абсолютное непонимание специфики взаимодействия женщин с капиталом они трансформировали в теорию политической отсталости женщин, которую можно преодолеть только если мы войдем в ворота фабрики. Таким образом, логика анализа, который уравнивает угнетение женщин с их исключенностью из капиталистических отношений, неизбежно приводит к стратегии, сфокусированной вокруг нашего вступления в эти отношения, а не их уничтожения.
Логика анализа, который уравнивает угнетение женщин с их исключенностью из капиталистических отношений, неизбежно приводит к стратегии, сфокусированной вокруг нашего вступления в эти отношения, а не их уничтожения.
В этом смысле существует непосредственная связь между стратегией левых в отношении женщин и их стратегией в отношении стран третьего мира. Точно так же, как они хотят трудоустроить женщин на фабриках, они хотят перенести фабрики в страны третьего мира. В обоих случаях они полагают, что «слаборазвитые» (те, кто не имеет заработной платы и работает на более низком технологическом уровне) отстают от «настоящего рабочего класса» и могут наверстать упущенное только за счет более развитой капиталистической эксплуатации, большей доли фабричной работы. В обоих случаях борьба, которую левые предлагают «слаборазвитым» беззарплатным, является не революционной борьбой против капитала, а борьбой за капитал в более рациональной, развитой и производительной форме. В нашем случае они предлагают нам не только «право на работу» (это они предлагают каждому работнику), но и право работать больше, право на дальнейшую эксплуатацию.
Политическая основа движения Wages for Housework — это отказ от капиталистической идеологии левых, уравнивающей отсутствие заработной платы за труд и низкий уровень технологического развития с политической отсталостью, абсолютным отсутствием власти и, в конечном счете, необходимости, чтобы капитал организовал нас в качестве предпосылки для нашей самоорганизации. Мы отказываемся принимать тот факт, что по причине нашей беззарплатности или невысокого технологического уровня нашего труда (причем первое тесно связано со вторым) наши нужды отличаются от нужд остального рабочего класса. Мы отказываемся принимать тот факт, что условный работник автопредприятия в Детройте может бороться против конвейера, но мы, начиная с работы на кухнях (и неважно, в стране экономического и политического центра или на периферии), должны стремиться работать на фабрике; стремиться к цели, которую отвергает все больше рабочих по всему миру. Наше отторжение левой идеологии представляет собой то же, что и отторжение капиталистического развития, предлагаемого нам в качестве дороги к освобождению, а конкретнее — отторжение капитала в любой принимаемой им форме. Неотъемлемый элемент этого отторжения — переопределение того, что такое капитал и рабочий класс, иначе говоря, совершенно новая оценка классовых сил и классовых нужд.
Смысл движения Wages for Housework, в таком случае, не в требовании, одном из многих, — а в политической перспективе, предоставляющей новое поле для борьбы всего рабочего класса, начиная с женщин. (3) Это нужно подчеркнуть, потому что сведение сути движения к простому требованию — это общий элемент всех нападок на него со стороны левых, способ дискредитации, позволяющий им избежать столкновения с теми политическими вопросами, которые мы поднимаем. В этом смысле статья Лопейт «Women & and Pay for Housework» — попросту еще один (хоть и вопиющий) пример упрощения, искажения и уклонения от предложенных нами аргументов. Лопейт искажает рассматриваемый вопрос, поскольку игнорирует тот факт, что зарплата — это не просто немного денег: она является фундаментальным выражением отношений власти между капиталом и рабочим классом. Характерно то, что еще до начала своего исследования Лопейт приходится изобрести новую формулу для обозначения позиции, которую в силу своей специфики нельзя изложить подобными формулировками. Возможно, такой подход объясняется ощущаемой Лопейт необходимостью в том, чтобы быть «туманными в нашем видении вопроса» (4) — видении, которое в ее финальном послании к женщинам крепко утверждается ею в качестве выпавшего нам жребия.
Гораздо более утонченный способ дискредитировать наше движение — это заявить о том, что его представления почерпнуты из Италии и мало соответствуют ситуации в США, где женщины «действительно работают». (5) Это еще один пример абсолютной дезинформации. «The Power of Women and the Subversion of the Community» [«Сила женщин и диверсия общества» — брошюра Мариаросы Далла Косты и Сельмы Джеймс, активисток движения Wages for Housework — прим. пер.] — единственный источник, на который ссылается Лопейт — доходчиво описывает интернациональное пространство, сформировавшее подобные представления. Но в любом случае на текущей стадии интернациональной интеграции капитала попытки отследить географические истоки нашего движения не имеют отношения к делу. Что по-настоящему имеет значение, так это политические истоки нашего движения, которые представляют из себя отказ видеть работу — а соответственно и власть для ее уничтожения — только там, где присутствует оплата за нее. В нашем случае это означает отмену размежевания между женщинами, «которые действительно работают», и женщинами, «которые не работают» (они «просто домохозяйки»). В статье Лопейт такое размежевание подразумевает, что работа без зарплаты — это не работа, что домашний труд — это не работа, и что, как ни парадоксально, только в США большинство женщин работают и участвуют в классовой борьбе, так как многие из них трудятся на двух работах. Но между этой «американской исключительностью»* и антифеминизмом существует глубокая связь. Потому что не замечать женский домашний труд — значит оставаться слепыми к труду и борьбе подавляющего большинства населения всего мира, не получающего заработной платы за свой труд. Это значит проигнорировать не только тот факт, что столица США была построена за счет не одного лишь наемного, но и рабского труда, но также то, что до сегодняшнего дня она процветает благодаря неоплачиваемому труду миллионов женщин и мужчин — в полях, на кухнях, в тюрьмах США и по всему миру.