Гендер и женское равенство

Трансгендеризм не может существовать без представления о «гендере», якобы изначально присущем каждому человеку. Феминистские критики со своей стороны отмечают, что понятие «гендерной идентичности» базируется на гендерных стереотипах, которые международное право признает противоречащими интересам женщин. Конвенция ООН по уничтожению всех форм дискриминации против женщин (1979) была написана до того, как язык гендера и идея «гендерной идентичности» стали доминирующими в дискурсе международного права… [Конвенция] говорит о «стереотипных ролях» и признает эти роли основой дискриминации против женщин… Понятие «гендерной идентичности» вышло из гендерных стереотипов и находится в прямом противоречии с положениями Конвенции, согласно которым подобные стереотипы глубоко ущемляют интересы женщин.

Термин «гендер» проблематичен сам по себе. Первыми, кто начал использовать это слово в новом значении («гендер» в английском языке также означает грамматическую категорию рода), были сексологи — исследователи пола как, например, Джон Мани в 50-х и 60-х, — которые занимались нормализацией интерсексуальных детей. Они применяли этот термин для обозначения поведенческих характеристик, которые казались им наиболее уместными для детей того или другого пола. Понятие гендера использовалось во время принятия решения о том, к какой половой категории следует отнести младенцев, не обладавших однозначными мужскими или женскими половыми признаками (Hausman, 1995). Цели этих ученых не были прогрессивными. Это были консервативные мужчины, которые верили в существование выраженных различий между полами и в своих программах социальной инженерии стремились создать две отдельные, отличные друг от друга половые категории. К сожалению, этот термин был подхвачен некоторыми феминистскими теоретиками в 70-х годах и к концу 70-х получил широкое распространение в академическом феминизме для обозначения разницы между биологическим полом и характеристиками, порожденными политикой, а не биологией, которые они и называли «гендером» (Haig, 2004).

До того, как понятие «гендер» получило широкое распространение, эти социально сконструированные характеристики обычно назывались «половые роли». Поскольку слово «роль» прямо указывает на социальную сконструированность, было сложнее им манипулировать и подменить его значение, как это произошло со словом «гендер», что и позволило транс-активистам так эффективно использовать его в своих целях. По мере того, как термин «гендер» набирал популярность в феминистской среде, его значение постепенно трансформировалось и стало включать в себя не только социально сконструированные модели поведения, привязанные к биологическому полу, но и саму систему мужской власти и женского подчинения, получившую название «гендерная иерархия» или «гендерный порядок» (Connell, 2005; Mackinnon, 1989). Прежние термины, использовавшиеся для описания этой системы — например, «мужское господство», «класс пола» или «каста пола» — вышли из употребления, что позволило избегать прямых указаний на агентов подчинения женщин — мужчин. Использование слова «гендер» как эвфемизма слова «пол» сделало возможным полное сокрытие роли мужчин в насилии над женщинами (которое в наши дни обычно именуется «гендерным насилием»). В официальных документах и законодательных актах термин «гендер» все чаще заменяет слово «пол», как если бы сам «гендер» был биологическим понятием, и употребление слова в этом значении вытеснило феминистское понимание гендера. <...>

Каста пола

Те, кто используют концепцию "женщины как половой класс" (как например это делает Кейт Миллетт), в своём опыте обращаются к политике "левых" и рассматривают идею "класса" как возможность для осуществления революции. (Миллетт, 1972). Однако Миллетт также использует термин "каста", говоря о женской "кастовой системе по признаку пола". Если женщины являются подчинённым классом по отношению к мужчинам — как рабочий класс по отношению к буржуазии, то женская революция может быть осмысленна как свержение власти мужчин таким образом, что половой класс перестаёт иметь смысл и исчезает как значимая категория. (Виттинг, 1992). Это также означает, как и в левой теории, что для женской революции требуется признание женщинами их статуса "полового" класса в качестве основы для политических действий. Тем не менее, термин "половой класс" может быть проблематичным, так как это означает что женщины могут выйти из своего "класса" — также как отдельные представители рабочего класса могут, "обуржуазившись", изменить свой статус в классовой системе. С другой стороны для этой книги будет полезным использовать термин "каста", поскольку он выражает суть подчинённого положения женщин на протяжении всей их жизни. (см. Burris, 1973). <...>

Пост-модернисты и квир-теоретики вместе с теоретиками трансгендеризма считают, что гендер — нечто текучее и изменчивое; можно переходить в него и из него, менять один гендер на другой, и так далее. Использование слова «гендер» в этом значении полностью скрывает неизменность пола — того биологического базиса, на основании которого лиц женского пола определяют в низшую женскую касту пола. При рождении девочек идентифицируют по биологическим признакам и помещают в женскую касту, тем самым наделяя их пожизненным статусом низших существ. Так, к примеру, предпочтение, отдаваемое детям биологического мужского пола и фемицид новорожденных девочек, создавшие огромный дисбаланс в количественном соотношении полов в Индии и других странах, основаны на поле, а не на гендере. Женские эмбрионы абортируют, а младенцев женского пола убивают из-за половой, а не «гендерной» дискриминации (Pande, 2006). У эмбрионов нет «гендера» или «гендерной идентичности», поскольку женоненавистническая культура не могла повлиять на то, как эмбрион понимает и видит самое себя. Принадлежность к низшей женской касте определяется на основании биологических особенностей женщин и эти же особенности позволяют установить и поддерживать их подчиненное положение — при помощи изнасилований, оплодотворения и принуждения к деторождению.

Женщины не могут покидать свою касту и возвращаться в нее, надевая «мужскую» или «женскую» одежду, как это могут делать трансвеститы. Более того, они могут полностью отвергать подобную одежду, как унижающую их, но все равно подвергаться насилию и дискриминации как женщины… Женщины не решают в какой-то момент своей взрослой жизни, что им хотелось бы, чтобы другие люди воспринимали их как «женщин». Женщина — не идентичность. Женский опыт не схож с опытом мужчин, выбравших «женскую гендерную идентичность». Идея «гендерной идентичности» скрывает биологические реалии и жизненный опыт тех, кто был рожден в женском теле и вырос в кастовой системе на основе пола...

«Мы знаем, что мы женщины, поскольку мы родились с женскими хромосомами и анатомией, и даже если мы не были воспитаны как так называемые нормальные женщины, патриархат обращался и будет обращаться с нами как с женщинами. У транссексуалов совершенно другой жизненный опыт. Ни один мужчина не может знать, каково это, родиться женщиной и быть воспринимаемой как женщина в этой культуре. Он может знать, что такое хотеть быть женщиной и вести себя, как женщина, но его гендерный опыт – опыт транссексуала, а не женщины. Хирургия может создать подобие внешних и внутренних женских органов, но не может создать опыта быть рожденной женщиной в этом обществе.» (Реймонд, 1994, стр. 114, выделение в оригинале)

Являются ли женщины плодом мужского воображения?

На протяжении тысячелетий мужчины, опираясь на институты социального контроля — религию, медицину, психоанализ, сексуальную индустрию, — диктовали, что такое женщины и как те должны вести себя. Феминистки боролись за то, чтобы убрать определение женщины из этих мужских институтов и выработать свое собственное понимание. Отстаивание «права» на выбор «гендера» возвращает мужчинам власть определять, что значит быть женщиной. Важнейшей задачей феминистской теории было вытащить женщин из-под завала мужских определений и теорий… Мужские представления о женщинах формировались с позиции правящей касты и приписывали женщинам характеристики, наиболее выгодные их хозяевам, а также оправдывали мужское владычество над ними. Они не являются «истиной», однако же выдаются за нее при полной поддержке науки и патриархальных интерпретаций биологии. А потому не может не удивлять, что мужские представления о том, что есть женщина, нашедшие отражение в трангендерной идеологии, получили какую-то поддержку в какой бы то ни было ветви феминистской теории…

Но что важнее всего, мужскую трансгендерность можно называть откровенной аппроприацией женского опыта и бытия. Мужчины, утверждающие, что они женщины, не имеют опыта бытия женщиной, а потому у них не должно быть права говорить от лица «женщины». На самом деле, эти мужчины очень часто консервативны и гипермаскулинны. Американский трансгендер, вертолётчик Боб Тёр, очень хорошо объясняет это [

английский язык более гендерно-нейтрален, мне пришлось переводить грамматические роды в соотвествии с тем, как Боб Тёр – транс«женщина» – описывал бы себя и своих собратьев — прим. превод.

]:

Вообще-то, истинные трансгендерные женщины делают гипермаскулинные вещи. Кристин Бек, морская спецназовка, не является исключением. Среди нас есть много гражданских и военных летчиц. Я знакома со всеми видами летчиц, с шпионками, я совершала квази-военные трансатлантические перелеты. Так что это совершенно нормально. Довольно распространенная вещь. Типичная трансгендерная женщина имеет IQ на 30 баллов выше среднего, левша, довольно консервативна, была жената, имеет детей. И, знаете, в некоторых случаях они обладают гипермаскулинными качествами. (Tur, 2013)

Любопытные признания Тёра свидетельствуют о том, что в мужских фантазиях о бытии женщиной нет ничего прогрессивного, как раз наоборот.

Определение терминов

Значение слова «трансгендер» постоянно расширяется, вбирая в себя все новые и новые категории людей. До 1990-х годов человек, желавший сменить свой пол, назывался «транссексуал». В 90-е было введено новое понятие «трансгендер», включавшее в себя тех, кто не собирался заходить так далеко, как операция по удалению своих вторичных половых признаков, но хотел поменять свой «гендер», под которым обычно понимались внешние маркеры — к примеру, одежда. К концу 90-х термин транссексуальность окончательно утратил популярность, академия и службы поддержки начали использовать вместо него термин «трансгендерность», объединявший тех, кто раньше считался бы транссексуалом, с новой категорией людей, желавших поменять свой «гендер» без операций, который включал в себя даже феминно выглядящих мужчин-геев и кросс-дрессеров. Категория «трансгендерность» со временем претерпела дальнейшие серьезные изменения и начала включать в себя также эпизодических кросс-дрессеров и даже тех, кого считают не имеющими «гендера». Размывание значения этого термина было настолько серьезным, что это дало возможность некоторым транс-активистам утверждать, что гомосексуалы представляют собой простую подкатегорию трансгендеров (Whittle et al., 2007:14). За последнее десятилетие термин «трансгендер» успел войти в директивные документы и законы.

Трансгендерность стала собирательным термином для обозначения самых разных категорий людей, которые ощущают дискомфорт из-за навязываемых им традиционных гендерных ролей, однако без феминистского понимания, что гендер является проблемой сам по себе, пытаются разрешить этот дискофорт, перенимая атрибуты другого гендера. Все большая расплывчатость этой категории не стала помехой быстрому внедрению термина трансгендер на государственном уровне и включению в политическую повестку законодательных органов государств и региональных форумов (например, Европейского союза) идеи «права» трангендеров практиковать свое «гендерное самовыражение». Все разновидности трансгендерности опираются на концепцию изначально присущего гендера, с которым можно играть, из которого или в который можно переходить, но без которого нельзя обойтись; а потому все разновидности трансгендерности с точки зрения феминистской теории представляются проблематичными. Все они поддерживают идею гендера, который служит фундаментом и оправданием подчиненного положения женщин. <...>

Местоимения