Наша задача как радикальных феминисток – увидеть, разучиться и отказаться от мужского насилия, в том числе от мужских моделей, встроенных в нашу психику – и донести это до других женщин, чтобы дать импульс нашему движению к освобождению. Мы должны вернуться к началу, прорваться сквозь ложь и мифы, назвать своим именем все ужасы, раскрыть все истины, раскопать сокровища нашего прошлого и настоящего, скрытые в тусклых мертвых мужских пещерах.

Как сказано во второй части, класс и статус женщин определяется классом и статусом наших мужей или отцов. Если мы покидаем нашего мужчину-господина, мы ничто.  Однако у нас могут сохраняться черты и привычки этих мужчин. Например, белые женщины несут цвет кожи своих угнетателей и привязаны к их мужской расистской культуре. Таким образом, женщины воспроизводят и воплощают мужское существование – как и все женщины делают то же самое, взрослея рядом с мужчинами-детерминантами. Их культурное уподобление белым мужчинам – вынужденная маска, которую мужчины приклеивают к женским телам и душам, женщинам-то и не принадлежащим. Масками они преднамеренно скрывают нашу истинную сущность и отделяют нас от самих себя и женской общности. Женщины, которых ассимилировали и превратили в формальные символы в мужских сообществах, женщины-нефеминистки, зараженные ложным чувством превосходства над сестрами – эти женщины сломлены и одурачены. Их заморочили иллюзией исключительности, ослепили мужским поклонением и повязали презрением, направленным на их сестер, которые якобы не «добились».

Мы должны понимать, что культурный и социальный расизм или безразличие некоторых женщин – это естественное следствием нашей колонизации мужчинами, оккупации нашего разума. Расизм, сексизм, классизм, любое высокомерие – все это разные стороны одного и того же антиженского комплекса, и они неразделимы. Это – идентификация с мужчинами.

«Расистский феминизм» или «классистский феминизм» – это, говоря откровенно, оксюморон. Это значит, что мы не можем быть феминистками, не желая очиститься от всех форм мужского доминирования и субординации, не рассматривая их как связанные и совместно поддерживающие женское угнетение. Мы узнали, что такое эмпатия и обжигающая злость за

всех наших сестер, узнали, что несмотря на различия, мы все подчинены разным ликам мужского насилия.

Мы рассматриваем патриархат как вселенную. Идентифицируя себя как женщины, мы солидаризируемся со всеми женщинами в качестве таких же женщин, принимаем подруга подругу как своих и преодолеваем мужские преграды нашему движению и сближению. Когда мы терпим неудачу в этой женской идентификации, это означает, что феминизм не затронул нас глубоко, возможно, мы ухватили лишь некоторые проблески правды, например, ощутили «неравенство» отношений между мужчинами и женщинами, но сохранили надежду на мужчин или на продвижение в мужском обществе, и еще не рассеяли мглу, скрывающую цельную картину.

Когда я читаю интерсекциональные статьи, я спрашиваю – против кого они направлены? Против женщин, женщин, женщин, женщин, женщин, женщин и женщин. Все статьи. Это базовый отличительный признак интерсекциональности. Но если женщины так угнетают нас, зачем быть феминистками, могу я спросить? Либо мы признаем мужчин своими угнетателями – и мы феминистки, либо мы ненавидим этих женщин, которые так страшно нас угнетают – и мы мизогинки. Мы не можем быть и теми и другими.

Женщины, девочки и животные – единственные существа, которых нам разрешено атаковать, ведь это опять же укрепляет власть мужчин. Мы легкие мишени, мы девочки для битья, потому что женщины в глубине души знают, что у нас нет сил, чтоб дать сдачи. Мы ни за что не осмелимся противостоять мужчинам с такой же жесткостью, потому что это слишком опасно. Зато в случае с женщинами это легко позволяет потешить свою низкую самооценку или придать значимости своему эго. Внушить чувство вины друг другу не составляет труда, потому что мы уже чувствуем себя виноватыми только за то, что занимаем место в мире. Наказывать женщин – всегда надежно и легитимно в патриархальном садо-обществе, это вообще единственное, что мужчины позволяют нам делать.

Нападение на женщин также дает ложное ощущение власти и победы над собственной осознанной беспомощностью. Соня Джонсон говорила, что мы чувствуем опьянение от этого.  В конечном итоге, это обычная реакция колонизированных; мы все еще колонизированы мужской ложью и женоненавистничеством, потому мы ищем врага не в той стороне. Радикальное действие – это остановить обвинение женщин.

Я прекрасно понимаю эту безумную злость, когда тебе приходится переживать ситуации угнетения, от которых некоторые женщины (более) свободны, и поэтому не обращают на них внимания. Даже если им сказать об этом, они отказываются понимать или предпринимать какие-либо действия. Это похоже на приступ удушья, на пощечину, на удар в сердце. Чувствовать боль и злость – нормально, потому что это из-за несправедливости. Я хотела бы, чтобы у нас всех были деньги, жилье и доступ к определенным ресурсам, и чтобы все распределялось справедливо. Однако мужчины преднамеренно препятствуют этому – а значит, освобождение от мужчин и должно быть нашей главнейшей задачей.

Если некоторые женщины избежали худших форм эксплуатации или издевательств, за них можно только порадоваться. Им повезло. Но оскорбления и ненависть в их адрес не сделают наше положение более легким. «Виновна» ли женщина в том, что ей чуть лучше живется или в том, что активно участвует в антиженской деятельности – вопли, обвинения и нападения на нее не помогут ни облегчить, ни устранить угнетение, ставшее причиной нашей боли.

Мне нравятся эти проницательные и насмешливые цитаты из Фло Кеннеди:

«Мы помалкиваем, когда Мэдисон-авеню делает на нас миллионы, но мы становимся подозрительными и возмущаемся, когда кто-то из Движения получает какое-то внимание или зарабатывает несколько центов. Это ниггерская честь. Если тебе нужно унижаться, чтобы доказать, что ты хороший человек, мы ничего не изменим».

«Разделяй и властвуй – вот что они пытаются сделать с каждой группой, выступающей за социальные перемены. Я называю это Р&В. Черные должны повернуться против пуэрториканцев. Женщины – против матерей и свекровей. Предполагается, что все мы будем бороться друг с другом за благосклонность правящего класса».

«Во имя элитизма мы исполняем номер «крабы в бочке» и тянем вниз любого, кто получает публичное внимание или крохи успеха. И до тех пор, пока мы участвуем в этом пирань-изме и горизонтальных сварах, дорогуша, у нас ничего не выйдет».

Навязывание чувства вины несправедливо, потому что мы не виноваты в том, что нами владеют мужчины, нет нашей вины и в зверствах, совершенных мужчинами. Как объясняется в предыдущих частях – мы не несем ответственности за патриархат. Вина разрушительна и анти-освободительна, и атмосфера страха, вызванная тактикой навязывания вины, парализует женщин и наращивает барьеры и разногласия вместо стимулирования сближения/углубления взаимопонимания.

Вне зависимости от причин, бесполезно и жестоко наказывать женщин за то, что их готовили к участию в нашем и их собственном разрушении и уничтожении. Это означает воспроизводить цикл насилия против женщин вместо того чтобы помогать им уйти от этого. Как сказала Адриенн Сир в своей статье «В память о Мэри Дейли – уроки для Движения»: