Перевод: Елизаветы Морозовой Источник: Сайт Московской феминистской группы

Мы обнаруживаем, что личные проблемы — это политические проблемы. На данный момент для них нет личных решений. Есть только коллективное решение с помощью коллективных действий. Новое предисловие автора Статья «Личное — это политическое» была впервые опубликована в 1970 в сборнике «Хроника второго года: освобождение женщин», она множество раз перепечатывалась и стала очень популярна в женском движении в течение нескольких последующих лет. Я не знала, насколько она известна, пока не зашла в Google и не увидела ее обсуждение на разных языках.

Для протокола я хотела бы уточнить, что я не называла статью «Личное — это политическое». Насколько мне известно, это сделали редакторы сборника — Шули Файерстоун и Энн Код, после того как Кэти Сарачайлд обратила их внимание на потенциальную статью для их коллекции. Также слово «политическое» используется здесь в широком смысле, как все, что имеет отношение к распределению власти, а не в узком смысле электоральной политики.

Написание статьи началось с обращения, которое я подготовила в феврале 1969 года в Гейнсвилле, Флорида. Оно было направлено в женское собрание Южной конференции образовательного фонда — группы, в которой я была организатором, занимаясь исследовательской работой по созданию освободительного женского проекта на Юге. Изначально обращение было озаглавлено «Некоторые мысли в ответ на мысли Дотти о Женском освободительном движении». Оно было написано в ответ на обращение другого сотрудника, Дотти Зелльнер, которая утверждала, что повышение самосознания — это просто форма психотерапии, и сомневалась в том, что женское движение действительно можно назвать «политическим».

В начале 1969 года это были обычные идеи среди радикальных феминисток. По всей стране, как и по всему миру, появлялись новые группы женского освободительного движения. Многие из нас пришли в них из движения за гражданские права, движения против войны во Вьетнаме, старого и нового движения левых. В этих группах доминировали мужчины, и они очень настороженно относились к женскому освобождению вообще, и особенно к стихийному и независимому женскому освободительному движению, за которое я выступала. По прибытии в Нью-Йорк, через десять месяцев после работы в Движении за гражданские права в Миссисипи, я обнаружила, что Южная конференция образовательного фонда — одна из наиболее зрелых и прогрессивных групп по сравнению с остальными. У нее был хороший опыт работы в области расовой, экономической и политической справедливости, и я стала ее сотрудницей в 1966 году как офис-менеджер в Нью-Йорке. Организация разрешала группе Радикальные женщины Нью-Йорка встречаться в своем офисе, где я работала, и по моей просьбе они согласились исследовать возможность основания женского освободительного проекта на Юге. Тем не менее, все закончилось тем, что большинство сотрудников, как мужчин, так и женщин, начали критиковать идею о том, чтобы женщины собирались вместе на группах роста самосознания и обсуждали свое угнетение, называя это «пустыми разговорами», «личной психотерапией» и определенно не «политикой».

Иногда они могли признать, что женщины угнетены (но только «системой» в целом), и говорили, что мы должны получать равную плату за равный труд, а также иметь некоторые другие «права». Однако они постоянно ворчали на нас за то, что мы все время пытаемся вытащить так называемые «личные проблемы» на общественную арену, особенно «все эти телесные вопросы», такие как секс, внешность и аборты. Наши требования, чтобы мужчины честно разделяли работу по дому и уходу за детьми, также клеймили как личные проблемы в отношениях между женщиной и ее отдельным мужчиной. Оппозиция утверждала, что если женщины просто «будут стоять на своем» и возьмут ответственность за собственную жизнь, то им не понадобится независимое движение для женского освобождения. Если же личная инициатива не могла изменить ситуацию, то они говорили, что «революция» об этом позаботится, и мы должны просто заткнуться и работать на ее благо. Упаси Боже, если мы хотя бы заикнемся о том, что мужчинам выгодно угнетение женщин.

Признавая потребность в движении, противостоящем мужскому доминированию, вместо обвинений отдельной женщины за ее собственное угнетение, мы создали Про-женскую линию. Ее смысл был в том, чтобы заменить старую антиженскую линию, которая использовала духовные, психологические, метафизические и псевдо-исторические объяснения женского угнетения, на новый, материалистский анализ того, почему женщины делают то, что делают. (Под материализмом я имею в виду марксистский материализм (основанный на реальности), а не «жажду потребления благ»). Приняв в качестве позиции, что «с женщинами все в порядке, не в порядке то, что с ними делают», мы сфокусировались на индивидуальной борьбе, сравнивая ее с групповой и классовой борьбой, демонстрируя необходимость независимого женского освободительного движения для противостояния мужскому доминированию.

Про-женская линия также помогла бросить вызов «теории о половых ролях», которая утверждает, что женщины действуют так, как действуют, «потому что нас так научило» в свое время «общество». (Мы все можем вспомнить примеры того, чему нас когда-то научили, и от чего мы благополучно отказались, как только силы, которые заставляли нас действовать или думать определенным образом, исчезли). Именно рост самосознания привел к появлению Про-женской линии, которая предложила научные объяснения, основанные на анализе нашего собственного опыта, а также анализе того, «кому выгодно» женское угнетение. Благодаря этому мы смогли понять, что угнетающие нас ситуации — это не наша вина, что они не находятся, как тогда утверждали, «только в нашей голове», и это придало нам смелости, а также обеспечило надежным и реальным основанием для борьбы за освобождение.

Статья «Личное — это политическое» и теория, на которой она основана, была моим ответом на жаркие нападки на нас со стороны организации и всего радикального движения. Я думаю, что важно понять, что эта статья была рождена в борьбе — не просто в моей борьбе внутри организации, но борьбе за независимое женское освободительное движение против тех, кто пытался остановить нас или принудить нас занять менее угрожающую позицию.

Также важно понять, что теория в этой статье не была порождением исключительно моего разума. Она родилась в движении (Женском освободительном движении) и в специфической группе внутри этого движения (Радикальные женщины Нью-Йорка), а также специфической группе женщин внутри Радикальных женщин Нью-Йорка, которых иногда называли Про-женской линией.

Конечно, среди Радикальных женщин Нью-Йорка и широкого феминистского движения были женщины, которые с самого начала выступали против «роста самосознания». Они утверждали, что женщинам промыли мозги и заставили их быть соучастницами собственного угнетения — аргумент, основанный на социологии и психологии, а не на политике. Эти женщины тоже помогали формулировать теорию Про-женской линии. Выдвигая против нас «стандартную мудрость», они мотивировали нас развивать, определять и озвучивать новую теорию, которая могла распространиться более широко.

После встреч Радикальных женщин Нью-Йорка фракция Про-женская линия обычно оказывалась в Митерасе, ресторане неподалеку, в котором подавали фантастический яблочный пирог. Там мы до двух или трех утра обсуждали, как прошла встреча и какие идеи на ней прозвучали, мы соглашались и бросали друг другу вызов во время замечательных, живых дебатов друг с другом.

В сентябре 1968 года, за шесть месяцев до написания «Личное — это политическое», протест во время конкурса Мисс Америка показал, почему теория Про-женской линии была так важна во время действий вне группы. В другой своей статье, озаглавленной «Критика протеста Мисс Америка», я писала о том, как анти-женская фракция среди протестующих исказила наше сообщение о том, что ВСЕ женщины угнетены стандартами красоты, включая и конкурсанток. Плакаты с надписями «К стене, Мисс Америка» и «Мисс Америка — сплошная подделка» представили конкурсанток как наших врагов, вместо мужчин и менеджеров конкурса, которые навязывают фальшивые стандарты красоты женщинам.

Политическая борьба или дебаты — это ключ к хорошей политической теории. А любая теория — это просто набор слов (иногда о них интересно подумать, но все равно это только слова), пока она не протестирована в реальной жизни. Обычно теория преподносит сюрпризы, как позитивные, так и негативные, во время попыток сделать ее практикой.

Когда я думала о том, что бы я изменила в статье «Личное — это политическое», если бы я могла переписать ее сейчас, я была поражена, как хорошо она выдержала проверку временем и опытом. В ней есть несколько вещей, о которых бы я написала подробнее, например, о моем упрощенном понимании класса, и в статье есть несколько заявлений, которые явно нужно было развить. Больше всего меня беспокоят два из них: «Женщины слишком умны, чтобы бороться в одиночку» и «Быть дома не хуже, чем участвовать в крысиных бегах в мире работы».

Первое заявление не означает, что женщины слишком умны, чтобы вообще бороться, как некоторые полагали. Иногда женщины слишком умны, чтобы не бороться в одиночку, когда они не могут победить, и последствия борьбы будут хуже угнетения. Тем не менее, индивидуальная борьба иногда может помочь чего-то добиться, и когда женское освободительное движение сбавило обороты или стало невидимым, она может оказаться лучшим из того, что мы можем сделать. Нам нужно все время расширять границы. Даже когда женское освободительное движение находится на пике, то поскольку наше угнетение часто происходит в изоляции, например, дома, все равно нужно индивидуальное действие, чтобы на практике реализовать то, за что борется движение. Однако индивидуальная борьба всегда ограничена; потребуется Движение, причем более сильное, чем когда-либо раньше, чтобы положить конец мужскому доминированию.

По поводу второго утверждения я соглашаюсь со Сьюзан Б. Энтони в том, что чтобы быть свободной, женщина должна иметь «собственные средства». Женщины не могут быть независимыми, не участвуя в общественном труде. Это также означает, что борьба за учреждения по уходу за детьми и реструктуризацию рабочего места необходимы для женского равенства, также как и требование, чтобы мужчины делали равную долю домашней работы и ухода за детьми, и чтобы женщинам не приходилось делать все.

Мне бы хотелось, чтобы я смогла предвидеть, каким образом «Личное — это политическое» и «Про-женскую линию» будут в дальнейшем переделывать и использовать не по назначению. Как и большую часть теории, созданной радикальными феминистками Про-женской линии, эти идеи исказили или вообще перевернули с ног на голову, и они стали противоположностью своего изначального замысла. Хотя необходимо, чтобы теории опробовались в реальном мире, многие из нас осознали, что когда они выходят в мир, нужно защищать их от ревизионизма и злоупотреблений.

Кэрол Ханиш «Личное — это политическое» (февраль, 1969) В этой статье я хочу подойти к одному аспекту, о котором сейчас часто ведутся дебаты среди левых, а именно о «психотерапии» против «психотерапии и политики». Другое имя для этого — «личное» против «политического», и я подозреваю, что есть и другие названия на просторах страны. Мне еще только предстоит посетить группу в Новом Орлеане, но я участвовала в группах Нью-Йорка и Гейнсвилля более года. Обе группы называли «психотерапией» и «личными» группами, и обычно это исходило от женщин, которые считали себя «более политическими». Так что я должна говорить о так называемых «психотерапевтических» группах, исходя из своего личного опыта.