Перевод статьи "Women-Hating Right and Left" из сборника «Sexual liberals and the attack on feminism" под редакцией Дорчен Лайдтхолд и Дженис Реймондс.

Перевод: Сара Бендер. Оригинал перевода можно найти здесь.

Прошло много времени с тех пор как мы в последний раз собирались вместе, чтобы поговорить о том, что понимаем под феминизмом и почему борьба за свободу женщин для нас значима настолько, что мы посвящаем ей всю жизнь. Не три часа в субботу днем; не письмо туда или сюда от случая к случаю; не возмущенное «О боже, ты это серьёзно?!». Мы действительно не считаем наши жизни незначительной мелочью. Да, представьте себе. Как не считаем мелочью и преступления против нас. А это значит, что мы добились феноменального прогресса в понимании того, что мы — человеческие существа, у которых есть права на этой планете; что никто не может лишать нас этих прав; и что мы страдаем от систематического подчинения, от систематического сексуального насилия, которому нас подвергают. И мы организуемся политически, чтобы дать отпор и заново перестроить общество, в котором живём.

Я считаю, что мы, как феминистки, видим проблемы, которых другие не замечают. Или, точнее, правые и левые явно не понимают, чего добиваются феминистки. Феминистки пытаются уничтожить половую, расовую и экономическую иерархию, в которой женщины измучены и бесправны; в которой общество приветствует жестокость в отношении нас и отказывает нам в телесной неприкосновенности и достойной жизни.

Но это не та проблема, которая могла бы заинтересовать левых. Вы, наверное, и сами это заметили. А правые вовсе не считают её проблемой. Правые пока еще не успели назвать проблему неважной по примеру левых, которые всегда в авангарде. И поскольку они в авангарде, то на виду и их позиция: «Да, проблема есть. Просто она не так уж важна». Правые же, эти динозавры, просто отрицают, что она существует. И нам предлагается выбирать между ними.

Итак, мы, феминистки, смотрим на общество, в котором живём, и пытаемся понять, как бороться с мужской властью. Чтобы понять как победить её, мы должны выяснить, как она организована, как работает. Как она выживает? На чем основана? Как самовоспроизводится?

Мы наблюдаем за мужской властью, за всеми её институтами, пытаемся понять, как они устроены. Нам нужно сломать эту систему — фигурально выражаясь, насыпать песка в их бензобак. Так что мы пытаемся придумать как это сделать.

Мы должны понять, какую роль в поддержании мужской власти над женщинами играют правые и левые, причем смотреть надо не на то, что они говорят, а что делают. Мы должны выйти за рамки реальности, которую они создают для нас своими речами, представляя её так или этак, в зависимости от обстоятельств: «Малышки, мы знаем, что для вас лучше. Мы действуем в ваших интересах». Правые обещают нам мужа, которому, да, действительно, придется повиноваться, но ведь он будет любить нас в обмен на повиновение. Тем более бывают ситуации (как та, в которой мы живём) в которых такой выбор кажется не самым худшим. Ведь это сокращает количество мужчин, которым мы должны повиноваться, с нескольких миллионов до одного.

А левые говорят — в полной уверенности что осчастливили нас — «Малышки, (или, если они особенно прогрессивны, то могут сказать «тёлки», потому что именно так они представляют себе свободу — свободу называть нас так, как им вздумалось в данный момент) малышки, хорошо, мы дадим вам доступ к абортам, а вы дадите нам сексуальный доступ к своим телам. Но если вы перестанете быть доступными и начнёте пороть всю эту чушь про автономное женское движение, то мы прекратим любую поддержку, которую оказывали вам в борьбе за право на аборт: денежную, политическую, общественную. Если ваше право на аборт не будет означать вашу сексуальную доступность для нас, девочки, то вы его не получите». Вот что они делают с нами последние 15 лет.

И вот приходим мы, феминистки, и заявляем, что собираемся изучить, как эти люди действуют. Что собираемся подойти к проблеме политически. Это означает, что мы попробуем выявить и описать системы эксплуатации, и то, как они воздействуют на нас — с точки зрения потерпевших. Это значит, что хотя мы и находимся в самом низу, а они на самом верху, мы будем искать их уязвимые места. И как только мы найдём эти места в их анатомии или где угодно, мы соберём все силы чтобы любым способом избавиться от этого коллективного ублюдка. Это значит, что мы собираемся организовать политическое сопротивление мужскому господству.

Сначала мы говорили о революции. Мы улыбались, смеялись и витали в облаках. Нам казалось, что это будет легко. Почему-то мы не понимали, что власть имущим идея революции может не понравиться. Они занервничали, когда мы стали организовываться. Затем они стали все больше раздражаться, когда начали понимать свою уязвимость, понимать, что мужское превосходство вовсе не гигантский монолит, данный им богом или природой. (Бог — это для правых, природа — для левых).

Оказалось, что, хотя мгновенная революция невозможна, возможно последовательное, серьёзное, организованное сопротивление мужской власти и её институтам, которые вредят женщинам. Мы начали это понимать, но понимать начали и они.

И тогда настали трудные времена для женского движения. Люди, у которых мы собирались отнять власть, не просто продолжили издеваться над нами, как делали это в течение сотен и тысяч лет. Они организовались политически, чтобы остановить нас. Вот так.

В общем, когда я говорю о сопротивлении, я говорю об организованном, политическом сопротивлении. Я не говорю о чем-то временном и мимолетном. Я не говорю об ощущениях. Я не говорю о том, чтобы продолжать жить, просто храня в сердце хорошие, благородные, замечательные идеи о том как все устроить по справедливости. Я говорю о том, чтобы поставить на кон тело и разум и посвятить себя годам борьбы для того чтобы изменить общество, в которым мы живём. Это не означает перевоспитания знакомых мужчин с целью улучшения их манер, хотя это было бы неплохо. Но прошло 15 лет. Их манеры ничуть не улучшились.

Все это не политическое сопротивление. Политическое сопротивление продолжается днём и ночью, в открытой борьбе и в подполье, на глазах у всех и там, где его никто не видит. Оно передаётся из поколения в поколение. Ему учатся. Его поддерживают. Его прославляют. Оно умно. Оно находчиво. Оно полно решимости. И когда-нибудь оно победит. Оно победит.

Каждая из нас воплощает личное сопротивление мужскому господству. Мы стараемся как можем. Однако проблемой в последние годы стало убеждение, что только одного — политического или личного сопротивления — достаточно, потому что феминизм — это что-то вроде выбора стиля жизни. Ты — молодая, современная женщина. Разумеется, ты феминистка. Но быть феминисткой означает совсем другое. Феминизм — это политическая практика борьбы с мужским господством от лица женщин как класса, включая всех женщин, которые нам не нравятся, всех женщин, с которыми мы не хотим общаться, всех бывших подруг, с которыми мы больше не разговариваем. Неважно какие они, эти женщины. Все они одинаково уязвимы перед изнасилованиями, побоями, а если они еще дети — инцестом. Бедные женщины более беззащитны перед лицом проституции, которая на деле является формой сексуальной эксплуатации, недопустимой в эгалитарном обществе, за которое мы боремся.

Одна из сторон сопротивления, о котором я говорю — это отказ объединяться с мужской властью. Мы не можем позволить ей использовать нас. Должны отказаться быть пешками в её игре. Отказаться объединяться с ней даже ради мелких поблажек. Отказаться сотрудничать с ней даже ради возможности получить трибуну для выступлений. Если ты женщина и работаешь лицом мужской власти, то становишься ее марионеткой. Ты работаешь не ради своих сестёр. Ты работаешь на парней. Благодаря тебе им становится легче вредить другим женщинам. Отказаться объединяться с мужской властью очень трудно, ведь она вездесуща. Она повсюду.

Другая сторона сопротивления — это стремление расширить его, вовлекая в него других женщин, женщин, с которыми у нас мало или вообще нет ничего общего. Это означает активное общение с женщинами самых разных политических взглядов, потому что их жизнь так же ценна, как и наша собственная.

Мы должны преодолеть традиционные политические барьеры, границы, которыми мужчины разделили нас. «Наши девочки вот здесь, мы назовём их демократками, мы назовём их социалистками, мы назовём их как пожелаем. А их девочки вон там. Нашим девочкам нельзя разговаривать с теми девочками». Ведь если бы девочки поговорили друг с другом, они обнаружили бы, что и тех и других мужчины обманывают и используют абсолютно одинаково.