Перевод: Елены Гевелинг

Социальный мир организован таким образом, что перспектива в нем есть только у мужчин, что о нуждах мужчин автоматически заботятся, в то время как специфически женские нужды рассматриваются или как отдельные случаи, или вообще не принимаются во внимание.

В 1994 г. Катрин Маккиннон, исследующая правовые аспекты феминизма, раскрыла правовой миф гендерного нейтралитета, чего никто другой до нее не делал. Хотя она никогда не использовала термин «андроцентризм», ее основные доводы были идентичны представленным в этой книге: мужчины и женщины отличаются друг от друга по многим биологическим и историческим характеристикам, что, в конечном счете, является причиной всех аспектов женского неравенства — от ущемления в оплате труда до изнасилований.

Все это происходит не из-за различий между мужчиной и женщиной, но в силу того, что социальный мир организован таким образом, что перспектива в нем есть только у мужчин, что о нуждах мужчин автоматически заботятся, в то время как специфически женские нужды рассматриваются или как отдельные случаи, или вообще не принимаются во внимание. Цитата из Маккинон:

«Фактически каждое качество, отличающее мужчину от женщины, положительно компенсируется обществом. Мужская физиология определяет большое количество видов спорта; их нужды определяют автострахование и страхование здоровья; их социально спроектированные биографии определяют требования к рабочим местам и образцы успешного продвижения карьеры; их перспективы и интересы определяют качества, необходимые для получения стипендий; их опыт и устремления определяют понятие заслуг; их видение мира определяет искусство; их военная служба определяет гражданство; присутствие их в семье определяет понятие „семья“; их невозможность жить друг с другом — их войны и их правления — определяют историю; их образ определяет бога; их гениталии определяют секс».

Из всех андроцентричных институтов, приведенных в списке Маккиннон и считающихся типично гендерно нейтральными, пожалуй, ни один не несет такой ответственности за отказ женщинам в праве использовать экономические и политические ресурсы США, как структура занятости. Многие американцы могут подумать, что сфера занятости гендерно нейтральна, что определенная дискриминация женщин носит незаконный характер, но на самом деле она так основательно организована в интересах работника-мужчины, имеющего жену, которая заботится о доме и детях, что различия между мужчинами и женщинами трансформировались в широчайший ущерб интересам женщин.

Представьте, насколько иначе был бы устроен социальный мир, если бы вокруг не было мужчин (воспроизводство населения каким-либо образом продолжалось бы) и большинство рабочих, включая тех, кто работает на высших уровнях в правительстве и промышленности, определенный период своей взрослой жизни были бы беременны или заботились о детях. В этом случае вся система осуществления трудовой деятельности настолько очевидно нуждалась бы в приведении ее в соответствие с вынашиванием и рождением детей, что создание институтов, координирующих эти два аспекта жизни, стало бы само собой разумеющимся.

Были бы оплачиваемые дни по уходу за больным ребенком, оплачиваемое время по уходу за маленькими детьми и соответствие, а не несоответствие, как сейчас, рабочего дня со временем пребывания детей в школе. Возможно, была бы другой вся организация рабочей жизни, когда нормой являлись бы не 40-часовые или более рабочие недели от начала трудовой деятельности до старости, а переход от рабочей недели меньшей, чем 40 часов, — в период, когда дети еще маленькие — к сорокачасовым и более рабочим неделям, когда дети вырастают.

Урок такого альтернативного решения должен быть ясным. Биологическая и историческая роль женщины как матери не ограничивает доступ к экономическим и политическим ресурсам. Его ограничивает андроцентрический социальный мир, который институциализирует только один механизм координации оплачиваемой работы с обязанностью быть родителем: иметь дома жену, которая заботится о детях.

Эта институционная пустота влияет на различные группы женщин по-разному. Например, матери, имеющие маленьких детей и работающие полный рабочий день, кроме самых богатых, находятся в постоянном напряжении, потому что им надо найти приличное и доступное место, где ребенку был бы обеспечен надлежащий уход, а в Америке это чаще всего недостижимо. Кроме того, им каждый день приходится вставать до рассвета, чтобы отвести маленьких детей в детские учреждения и потом вовремя придти на работу. Они все время беспокоятся, чтобы старшие дети не попали в беду, пока они находятся одни до и после школы, и все время боятся, как бы не объявили перерыва в занятиях в школе, или не подхватили бы дети простуду, потому что в этом случае им нужно будет либо оставить ребенка на целый день одного, либо пропустить работу. Приводит в отчаяние еще и мысль, что при существующем плачевном состоянии детских учреждений в США, их дети почти наверняка не получат того нежного и любящего ухода или вдумчивого, внимательного воспитания, которые обеспечили бы они, если только могли бы позвонить себе остаться дома, пока дети маленькие.

При подобных трудностях не удивительно, что женщина, вышедшая замуж за мужчину с потенциально высоким заработком, часто принимает решение помочь мужу заработать как можно больше до того, как родятся дети, чтобы вместо совмещения работы и семьи, она могла бы остаться дома хотя бы до тех пор, пока дети ни пойдут в школу, а после выбирают такую работу, которая позволяла бы координировать рабочее время со школьным расписанием. Эта очевидно рациональная организация может прекрасно работать в финансовом отношении долгое время, если семейная пара не распалась. Но если супруги разводятся, что часто случается с семейными парами в Соединенных Штатах, каждая мелочь из этих потенциальных заработков, в которые эта пара вкладывала все в течение своего супружества, перейдет к мужу, а жена останется практически в том же положении, в каком она была до вступления в брак, и ей будет очень сложно поддерживать себя.

На жизнь двух оставшихся групп женщин в американском обществе также самым драматическим образом влияет отсутствие институциональной поддержки, координации между семьей и работой. Первую группу составляют те сильно ориентированные на карьеру женщины, которые не видят иного способа сделать карьеру, кроме как остаться бездетными. Эта жертва не требуется от мужчины, у которого в любом случае есть возможность достигнуть вершин карьеры.

Резкий контраст составляет группа, в которую входят матери-одиночки, находящиеся на пособии, которые культурно заклеймлены, потому что им не удалось заполучить в дом кормильца, тогда как им просто необходима какая лишь угодно институциональная помощь, чтобы они могли осуществить свои самые насущные потребности как родительницы и добытчицы.

Подчеркивание необходимости институциональной помощи в координации семьи и работы может показаться еще одним примером специальной защиты в интересах женщин. Вовсе нет. Это призыв к американцам признать, наконец, что социальные институты не отражают нужды и чаяния и женщин, и мужчин, а направлены на удовлетворение нужд и чаяний исключительно мужчин. Это призыв к американцам преобразовать свои социальные институты таким образом, чтобы они основывались на опыте как мужчин, так и женщин и ни один из полов не получал бы автоматически ни преимущества, ни ущемлений своих интересов в социальной структуре.

Беременность — образцовый пример женского опыта, который должен быть принят в расчет институционально, если концепция гендерного нейтралитета как включения опыта обоих полов, еще имеет смысл. Беременность имеет особый статус по двум причинам: первая — только женщины могут испытывать состояние беременности, и она оказывает такое значительное влияние на физическое состояние, что если этот факт не будет институционально принят во внимание, то это автоматически даст преимущество мужчинам и ущемит интересы женщин.

Вторая — хотя институциональное игнорирование беременности часто оправдывается тем, что в ущемленном положении оказываются только те женщины, которые добровольно выбрали беременность, беременность не может рассматриваться исключительно с точки зрения выбора ее самими женщинами. Более того, беременность не может быть исключительно вопросом женского выбора для общества в целом, государство имеет особый интерес в том, чтобы сделать ее привлекательной для всех женщин, включая ту группу женщин, которая выбрала для себя стерилизацию.

Почти таким же прагматическим женским опытом как беременность и роды, является ежедневная ответственность по уходу за ребенком. Для обеспечения институциональной поддержки, которая дала бы матери такую же, как и отцу, возможность получать зарплату, необходимо пересмотреть само понятие «работа» и его значение. Необходимо, чтобы дело выращивания и воспитания следующего поколения призналось бы делом столь же ценным, каким сейчас является производство какой-нибудь продукции, вносящее вклад в рост национального продукта.

В условиях доминирования андроцентричных ценностей в культуре подобный проект предполагал бы, что уровень оплаты профессионального ухода за ребенком должен быть гораздо большим и то, что детьми, пока они маленькие, матери будут заниматься дома, жертвуя ради этого своей карьерой, общество рассматривало бы по той же шкале, по какой сейчас рассматривается служба в Вооруженных Силах.

В таком случае женщинам, которые приносят подобную жертву на благо всего общества, надо платить за их усилия и оказывать им помощь при переходе их в «цивильную» экономику, как это предусмотрено сейчас 91 Биллем в отношении отслуживших свой срок военных. Эта исключительная модель гендерного нейтралитета очень важна не только в рассмотрении вопроса различий между мужчинами и женщинами, но и в вопросе различий между разными группами женщин, дебаты о которых недавно угрожали выработке единого феминистского подхода к проблеме неравноправия женщин.